машину с водителем и мигалкой. Проводив его взглядом, я поспешила на своё рабочее место.
– У Гришки отец умер, – сообщил мне Стасик из Барнаула.
– Как умер? Когда?
– Сегодня ночью. Жена позвонила в дежурку, просила ему передать. Он дома не ночевал, типа дежурил, – Стасик из Барнаула засмеялся, но тут же, спохватившись, состроил серьёзное лицо.
Я сочувствовала другу. В течение следующих дней безуспешно пыталась дозвониться ему домой. Наконец Гришка появился в управлении – с виду такой же, как всегда.
– Гриша, прими мои соболезнования, – залепетала я, поглаживая рукав его пиджака.
– Короче, сваливать надо отсюда, – перебил Гришка. – Пошли пожрём.
– Но… десять утра всего, – растерялась я.
– Ой, если так нравится работать – после обеда вернёшься.
И мы сбежали с работы. Пили коньяк и ели бараньи рёбрышки в кафе «Три медведя» на «Чернышевской». О Гришкиной утрате, словно по безмолвному уговору, не упоминали. Чувствовалось, что ему тяжело и он отвлекается, как может.
– У меня есть «Ротманс», кури, – предложил Гришка, выкладывая на стол пачку дорогих сигарет.
Обычно он курил «жуй-плюй», то есть папиросы «Прима» без фильтра. Горе подтолкнуло его к мотовству.
– Представляешь, я бросила! – похвасталась я.
– Никому этого не говори, – посоветовал Гришка. – А то над тобой будут смеяться.
– Почему? – удивилась я.
– Потому что ты не бросишь.
– С чего это ты взял?
– Нельзя бросать курить, дурочка. В нашей жизни слишком мало удовольствий. Точнее, их всего-то четыре: секс, курение, пьянство и наркотики. Наркотики нам нельзя, так как мы, ёжки-матрёшки, стражи закона и порядка. Остаются три позиции. Усекла?
– Да, действительно, – задумалась я. – Хотя у меня есть и другие удовольствия. Я люблю купаться и загорать. Люблю стихи…
Гришка поднял глаза к потолку, размышляя. Потом кивнул:
– Ты права. Я спутал удовольствия со страстями. Но тогда ещё не забудь вкусную жратву и интересные фильмы. Ладно, давай курить.
Я вздохнула. Послушно взяла из пачки сигарету. Гришка щёлкнул зажигалкой. Коньяк уже освоился в организме, и теперь хотелось поговорить о чем-нибудь… душещипательном. Хотелось такой беседы, которую мой Лёшка не умел поддержать ни пьяным, ни трезвым.
– Гриш, а… какие отношения у нас с тобой? Как их классифицировать?
Гришка вопросительно уставился на меня.
– У нас ведь никакого намёка на служебный роман. А просто дружить мужчина и женщина не могут, так?
– А, я понял, – проговорил Гришка. Он опять поднял глаза, пытаясь найти ответ. И нашёл.
– Я, ёжки-матрёшки, твой духовный наставник, – изрёк Гришка. – Тебя, скудоумную, ещё лет десять учить.
– Чему это ты собрался меня учить? – удивилась я.
– Ну, хотя бы хорошим манерам.
