очки. – Дому нужен уход.
«Я что, похожа на плотника?» – хочется спросить мне. Но, разумеется, я держу язык за зубами, потому что знаю, что она не о доме волнуется, а о моей матери. Таким образом Рагнхильд пытается сказать, что моей маме нужен уход. И, наверно, так оно и есть, но лично я не собираюсь гнить в Урмберге до конца своих дней. Мне есть чем заняться.
– Чем мы можем помочь? – спрашивает Андреас, перед этим спустив ноги со стола.
– Я хочу заявить о краже, – ошарашивает нас Рагнхильд и гордо выпрямляет спину.
– Мне жаль, но мы занимаемся расследованием дела об убийстве Урмбергской девочки. Заявление можно подать в участке в Вингокере. Приемные часы…
– Ушам своим не верю, – перебивает меня Рагнхильд. – Зачем копаться в этой старой истории? Все равно ничего не найдете. А меня, которой нужна помощь сейчас, посылаете в Вингокер. Уму непостижимо!
– К сожалению, это так, – говорю я, пытаясь изобразить сочувствие, хотя мне очень хочется послать ее куда подальше.
Повисает тишина. У Рагнхильд такой вид, словно она напряженно обдумывает достойный ответ.
– Что случилось? – спрашивает Андреас, и мне хочется пнуть его в ногу, но он слишком далеко.
– Это один из иммигрантов в приюте. Молодой мужчина. Мусульманин. Я видела его с украденным велосипедом. Гоночным, какие участвуют в «Тур де Франс».
Мысль о том, что Рагнхильд смотрит «Тур де Франс», настолько абсурдна, что я невольно улыбаюсь.
– Вы видели, как этот парень украл велосипед? – спрашивает Андреас, до которого явно не доходит, что Рагнхильд теперь от нас не отвяжется. У нее особый природный талант – садиться людям на шею. Дело кончится тем, что мы все дни напролет будем искать пропавших кошек и замазывать граффити.
Рагнхильд снова снимает гигантские очки, трет глаза и нервно переминается с ноги на ногу. Под ее ортопедическими ботинками собрались грязные лужицы.
– Нет, я видела его с краденым велосипедом.
– А кому принадлежал велосипед? – спрашивает Андреас, доставая блокнот.
– Откуда мне знать?
Ее шея покрывается красными пятнами.
Андреас изображает недоумение:
– Но откуда вы тогда знаете, что велосипед краденый? – спрашивает он. – Если вы не видели, как этот человек крал велосипед, и не знаете, кто хозяин.
Рагнхильд сжимает очки в руке и откашливается.
– Это же очевидно. У этих людей нет денег на гоночные велосипеды. Ясное дело, он его украл. Если, конечно, коммуна не профинансировала этот велосипед, а если так, то я подам на них в суд, поскольку это мои деньги. Я всю жизнь платила налоги. Знаете ли вы, сколько такой велосипед стоит? А я знаю, потому что у дочери Сив такой же, а он стоил двадцать тысяч крон.
Андреас взглядом просит его поддержать.
– Как я уже сказала, Рагнхильд, – снова начинаю я, – к сожалению, мы очень заняты. Вам придется обратиться в участок в Вингокер, если решите сделать
