Изя замаялся повторять, что давным-давно забыл девушку из Измаила, и, чтобы мама оставила его в покое, жаловался на тяготы жизни с тёщей под одной крышей, взявшей привычку ходить в туалет, когда он любит свою жену. И что жить он так больше не может. С водой, выключаемой в двенадцать часов ночи, и с тёщей, сующей во всё свой длиннющий нос.
Мама жалела его и советовала потерпеть, приговаривая, что очередь в кооператив подвигается, Абрам Семёнович уже сорок второй по списку. С того злополучного дня, когда в химчистке «выстрелило» письмо, Елена Ильинична не позволяла себе расслабиться – чуяла: сын ступил на минное поле. Она сделала всё, что смогла: позвонила Шелле, попросила быть благоразумной и повторила легенду: по глупости Изя посодействовал Левиту в его амурных делах. Себя успокаивала: «Беспокоится незачем. Если не зацепила душой, телом его не удержит».
Шелла не очень-то им и поверила, но желание сохранить семью перевесило; она проглотила обиду и лапшу скушала, с иезуитским наслаждением поддерживая у мужа комплекс вины.
– Мне всё-таки интересно знать твоё мнение. Левит же твой друг. Что бы ты сказал, если бы я оказалась на месте той гойки?
«Ты и так на месте Оксаны», – хотелось ответить Изе, но, держась от греха подальше, он принял безразличный вид и уткнулся в телевизор.
– Опять твой футбол! – Шелла не на шутку разозлилась. – Интересно, если бы во время футбола я тебе изменила с Левитом, ты бы это заметил или нет? Ты слышишь? Я к тебе или к стенке говорю?!
– Гол! – радостно завопил Изя и, схватив недоумевающую Регину, закружил её вокруг себя. – Гол! – они повалили Шеллу на диван и, с дикой страстью обнимая её: «Го-ол!» – восстановили пошатнувшееся семейное счастье.
Что ни говори, а в футболе есть своя привлекательность…
В то время как Левит готовился пополнить ряды предателей Родины, справедливо возмущавшейся желанием Женьки с ней распрощаться, его несостоявшийся компаньон, Мишка Винер, пошёл по первому кругу ада.
В конструкторском отделе созвали профсоюзное собрание. С болью в голосе товарищ Дмитриев объяснил молчаливой аудитории, что в тот час, когда Родина-мать предоставила некоему Винеру право на бесплатное высшее образование, его сверстники, место которых он незаслуженно занимал на студенческой скамье, защищали от китайских агрессоров священные рубежи острова Даманский. На фронте он, полковник Дмитриев, предателей и дезертиров расстреливал на месте. Сейчас не те времена.
– Мы гуманны, – гремел голос полковника. – И вместо вполне заслуженной пули получи, бывший советский гражданин Винер, наше двухсот пятидесятимиллионное презрение и плевок в спину.
Неблагодарный Винер, с позором уволенный с работы, в ожидании разрешения из ОВИРа ездил с женой на толчок распродавать награбленное у советского народа домашнее имущество и консультировал Левита, выходящего на старт марафонского забега.
Родина-мать грустно глядела им в спину. Но едва
