замкнутой жизни?.. Или это душевное горе всему научило? – иногда так бывает.
После обеда Павел шепнул великой княгине:
– Мой друг, был ли я прав или нет? Стоит ли позаботиться о судьбе ее?
– Конечно, да, – отвечала княгиня, – это прелестная девушка, и было бы очень горько, если бы она сделалась несчастной.
– Alors vous me donnez carte blanche?[1]
– Certainement, mon ami[2].
Тогда цесаревич устроил таким образом, что остался вдвоем с Таней. В первую минуту он даже испугал ее – так резко приступил к объяснению с нею.
– Княжна, – сказал он, – я полюбил одного человека, но он оказался недостойным моего внимания, я намерен доказать ему это… Вы понимаете, что я говорю о Сергее Горбатове…
Таня вся вспыхнула…
– Ваше высочество, чем же это?.. Чем он так провинился перед вами? Я хорошо его знаю и… поверьте мне… я ручаюсь вам, что он не мог заслужить такой немилости… он так сердечно вам предан…
– А, и вы тоже! – напуская на себя сердитый вид, воскликнул Павел. – Вот этот глупый карлик тоже толкует о его ко мне привязанности! Хороша привязанность! Чем он ее может доказать мне?.. Единственно тем, что должен быть честным, благородным человеком, а как он поступил с вами?! Я знать его не хочу после этого.
Таня опустила глаза.
«Зачем проговорился Степаныч! Вот ее тайна, тяжелая тайна, прикосновение к которой каждый раз так больно отзывается в ее сердце, теперь в руках цесаревича, – еще, пожалуй, она будет причиной неприятностей для Сергея – зачем это? Как это ужасно! И что теперь делать?»
– Ваше высочество, – проговорила она, стараясь совладать со своим волнением, – вы все знаете… я не умею благодарить вас за участие, которое вы во мне приняли, но дозвольте мне сказать вам, что в моем деле вы не можете быть судьею. Я одна только имею право судить Сергея Борисыча – и я его давно оправдала.
– Vous êtes un ange de bonté, mais tant pis pour lui![3] – с чувством сказал Павел. – Вы победили меня и даете мне хороший урок. Да, вы правы – это ваше дело, и вы в нем судья, но я буду просить вас все же не считать меня совершенно посторонним человеком в вашем деле. Видите ли, я имею глупую слабость к нему, к этому не достойному вас Сергею… а познакомиться с вами и не полюбить вас я тоже не мог, ну и понятно, что мне больно подумать о том, как этот глупый человек нанес вам обиду и сам убежал от своего счастья. Я не могу успокоиться на этом, я должен вернуть вас друг другу, я ставлю это себе задачей. Я до тех пор не успокоюсь… слышите, не успокоюсь, пока вас не повенчаю.
– Ах, как вы добры, ваше высочество, – с навернувшимися слезами прошептала Таня, – но то, что вы говорите, невозможно, никогда этого не будет…
– Будет, не сердите меня, будет непременно, я вам за это ручаюсь, хотя, конечно, не сейчас, не скоро… нет, его проучить надо. Нужно, чтобы он прошел хорошую школу, чтобы он хорошенько, как следует, наконец понял
Итак, вы даете мне карт-бланш? (фр.)
Конечно, мой друг (фр.).
Вы ангел доброты, но тем хуже для него! (фр.)
