Вспоминать ту командировку не хотелось. Лихой коллежский асессор чудом вернулся из нее живым…
Пролетка сначала поехала вдоль путей назад. Строения кругом были неказистые, в глаза бросалось большое количество портерных, пивных и трактиров. Возле них терся народ полууголовного вида. Некоторые провожали полицейских недобрыми взглядами, а один даже погрозил вслед кулаком.
– Публика тут у вас… – заметил приезжий.
– Это Глазково, самое криминальное место, – пояснил Аулин. – И дело не только в вокзале. При вокзалах всегда толчется всякая дрянь. А тут целая слобода. Большинство, конечно, мещане с железнодорожниками. Но и жуликов в избытке. Притон на притоне. Но мы сейчас переберемся на правый берег, в лучшую часть, там поприличнее.
Экипаж повернул направо, пересек рельсы по виадуку и выехал на понтонный мост. Широкая и стремительная Ангара удивила Лыкова: живая, светлая, какая-то удивительно чистая. Он поделился наблюдением с Аулиным.
– Как же иначе? – ответил тот. – Она же из Байкала вышла. А там знаете какая вода? Питьевая, вкуснее не бывает. Смотришь в реку, все камешки на дне видать! Это вам не Волга с Невой.
Когда открылась панорама города, коллежский регистратор стал указывать гостю достопримечательности:
– Набережная у нас знатная, и многие лучшие дома видны. Вон справа – видите? Памятник покойному государю, только в этом году открыли.
Иркутянин прыснул и прикрыл рот рукой:
– Когда торжество было, случился конфуз. Памятник, как водится, закрыли белым полотном. Сказали речи, потом дернули за веревку, а полотно не спадает! И так, и эдак – ни в какую. Пришлось пожарных вызывать; с лестницы снимали.
Аулин сделал серьезное лицо и продолжил рассказ:
– Рядом с памятником – дом генерал-губернатора. А с другой стороны улицы – здание Сибирского отделения Императорского Географического общества, знаменитое своей архитектурой, и с музеем. Оттуда к нам ежели смотреть, видна золотоплавильная лаборатория. Важнейшая! Одна на всю Сибирь. Ну храмы торчат… в смысле, возвышаются. Долго рассказывать какие.
Лыков отметил про себя, что храмы у начальника отделения «торчат». И зовут его Бернард, такого имени в православных святцах нет. Но расспросы о личности он пока отложил.
Так, за разговорами, спутники оказались на правом берегу. Пролетка полетела по немощеной набережной. Вблизи она оказалась не такой парадной, какой виделась с моста: пристани, склады, штабеля дров. Но вот открылся благоустроенный бульвар, за ним памятник Александру Третьему, и они выехали на широкую нарядную улицу.
– Называется Большая, – не без гордости объявил иркутянин. – Самая лучшая улица во всей Восточной Сибири. Глядите, какие дома! А городской театр!
Копыта лошади звонко застучали по мостовой. Лыков всмотрелся в покрытие и удивился:
– Булыжник у вас какой мелкий… Почти как галька.
– Из Ушаковки извлекают, потому и мелкий. Другого здесь и не водится.
