Смерть Артура. Томас Мэлори

Чтение книги онлайн.

Читать онлайн книгу Смерть Артура - Томас Мэлори страница 49

Смерть Артура - Томас  Мэлори

Скачать книгу

послушайтесь моего совета: подберите останки рыцаря и распорядитесь, чтобы его похоронили близ жилища отшельника; а голову дамы возьмите с собой к королю Артуру.

      И король Пелинор положил мертвого рыцаря на свой щит, перенес его к жилищу отшельника и поручил его попечению тело, а также распорядился, чтобы была прочитана молитва за упокой его души.

      – А за труды возьмите себе его доспехи[52].

      – Все будет сделано, – сказал отшельник, – как держать мне ответ перед господом богом.

      XV

      Как, прибыв в Камелот, он поклялся на книге правдиво поведать о своем приключении

      На том они с ним расстались и возвратились туда, где лежала голова девушки с прекрасными золотыми волосами. И снова при взгляде на нее сжалось горько сердце короля Пелинора, ибо прилепилась душа его к этому лицу.

      Вот к полудню прибыли они в Камелот, и король с королевой очень обрадовались его приезду. И велено ему было, поклявшись на Четырех Евангелиях, рассказать всю правду о том, как он ездил, с самого начала и до конца.

      – Ах, король Пелинор, – сказала королева Гвиневера, – велика ваша вина, что не спасли вы жизнь той дамы.

      – Госпожа, – отвечал король Пелинор, – всего больше вина на том, кто собственную жизнь не спас, хотя мог[53]. Но да не вызову я немилость вашу, я так стремился исполнить возложенный на меня подвиг, что не в силах был задержаться, и теперь горюю о том и буду горевать до конца дней моих.

      – Да и как же не горевать вам столь жестоко, – сказал тут Мерлин. – Ведь эта девушка была ваша родная дочь, рожденная владетельницей Рульской, а рыцарь тот мертвый был ее возлюбленным, с которым должна она была обвенчаться, и был он юноша добрый, славный рыцарь, и показал бы себя доблестным мужем. Он ехал ко двору Артура, имя же ему – Милес Ландский. На него напал с тыла и копьем его насмерть поразил некий рыцарь по имени Лорейн Свирепый, рыцарь коварный и трусливый. А она от великой горести и печали зарезалась его мечом. Звали же ее – Алина. Теперь за то, что вы не остановились и не оказали ей помощи, доживете вы до такого дня, когда лучший ваш друг предаст вас, попавшего в злейшую беду, какую только случится вам изведать. За этот ваш проступок судил вам бог, что покинет вас в беде тот, на кого вы будете полагаться более, чем на кого-либо еще на свете, что оставит он вас и вы примете так свою погибель.

      – Мне печально слышать, – сказал король Палинор, – что таков мой удел. Но ведь бог еще может изменить судьбу.

      И кот когда завершен был подвиг сэра Гавейна, которому было назначено добыть белого оленя, и подвиг сэра Тора, Пелинорова сына, добывшего белую собаку, и подвиг короля Пелинора, отыскавшего даму, увезенную насильно рыцарем, – тогда собрал у себя король Артур всех рыцарей и оделил их дарами и землями: и наставил он их никогда не совершать грабежей и убийств, бежать измены и даровать пощаду тому, кто испросит, – иначе утратят

Скачать книгу


<p>52</p>

А за труды возьмите себе его доспехи… – Реплика, не имеющая параллелей во французских текстах и представляющая собой, по-видимому, оригинальный вклад рыцаря Мэлори в традиционное изложение. По мнению Винавера (V 1328), это – чуть ли не единственное в рыцарской литературе упоминание о мзде, которую получает за труды духовное лицо.

<p>53</p>

кто собственную жизнь не спас, хотя мог… – Подобной аргументации параллельные французские тексты не содержат, ибо она ни в коей мере не согласуется с рыцарскими традициями (V 1328). Это оригинальное рассуждение Томаса Мэлори, достойное, из всех его персонажей, разве что сэра Динадана, демонстрирует практицизм в духе Нового времени, свойственный этому «идеологу рыцарства». Впрочем, по мнению Т. Райта (см. его статью в книге «Malory’s Originality», ed by Lumiansky. Baltimore, 1964, p. 64), эта фраза Пелинора означает совсем иное: «Грех тому, кто не остался жить, хотя мог», и подразумевает не его самого, а даму-самоубийцу; тем самым в этой мысли нет комичного практицизма, а лишь осуждение религиозно недопустимого поступка. Действительно, оригинальный текст поддается такому толкованию.