братец Дмитрий Федорович, еще один отпрыск нашего никчемного родителя.
Нина уставилась на старшего брата Карамазовых, того самого, которого суд присяжных признает виновным в убийстве этого самого никчемного родителя и отправит на долгие годы на каторгу.
Взглянув на Нину, Митя Карамазов по-клоунски сделал некое подобие реверанса и восторженно произнес:
– Милостивая государыня, я решительно и бесповоротно пленен вашей красотой! И тем фактом, что наша книжная крыса, мой братец Ваня, проводит время не за чтением нудных ненужных книг, от которых только глаза портятся и ум за разум заходит, а в обществе столь очаровательной, нет, берите выше, ослепительной барышни! Разрешите представиться: Дмитрий Карамазов – у ваших ног! Как там у братца Пушкина Александра Сергеевича? «Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног?»
Просвещать великовозрастного недоросля, что эти слова из комедии другого Александра Сергеевича, Грибоедова, Нина сочла неуместным. Судя по всему, Митя во многом был копией своего отца, который, насколько помнила Нина по тексту романа, тоже был склонен к вызывающим фиглярским выходкам на людях и к сомнительным комплиментам, цель которых была смутить и сбить с толку.
В общем, типичный Карамазов.
– Смею ли я спросить об вашем имени, сударыня? – произнес он на беглом, но по произношению весьма худом французском: впрочем, сама Нина говорила на нем еще хуже, однако смогла понять, чего добивается от нее Митя.
Вместо нее ответ – ледяной и высокомерный – дал Иван.
– Брат, не твоего короткого ума дело. Мы ведем беседу о вещах, для тебя слишком сложных. Оставь нас в покое!
Но Митя отнюдь не обиделся на такие прямые и грубые слова и, будучи явно навеселе, с глуповатой улыбкой заявил:
– Ах, секреты, сплошные секреты, братец Ваня… Но ты меня огорошил – ты и прелестная барышня!
Он вдруг, подобно своему братцу, схватил ладонь Нины, поднес к губам и смачно поцеловал.
Неужели все Карамазовы уверены, что могут безнаказанно слюнявить ее пальцы?
– Мадемуазель, я крайне рад свести с вами знакомство… – начал он на своем дурном французском, запнулся, а потом оглушительно расхохотался и продолжил на русском: – Черт, остальное забыл! Образование у меня никудышное, а все благодаря нашему драгоценному папеньке Федору Павловичу, черт его дери!
Иван, на губах которого возникла тонкая, такая страшная, ухмылка, произнес:
– Черт его дери – выражение, Митя, весьма подходящее. В самом деле, черт…
И, пристально смотря на испуганную Нину, продолжил:
– А что ты будешь делать, братец, если нашего папеньку в самом деле в ближайшие дни, а то и часы заберет к себе черт?
– Да пусть забирает! – заявил во все горло Митя. – Им вдвоем будет ой как весело! Как бы чертяка потом батюшку из ада за неподобающее поведении не вытурил!
Сопровождавшие его дружки загоготали, а Иван тихо произнес,
