завуалировано. Например, как лицо безутешной глуповатой вдовы Ивана Ильича, Прасковьи Федоровны, на похоронах супруга…
На этот раз даже оса стихла, словно ожидая от Нины разъяснений.
– Если умирает жена, то логично в первую очередь подозревать мужа. А если муж, то жену. Думаю, в случае Ивана Ильича это справедливо. Он – жертва своей пусть и недалекой, однако алчной и беспринципной супруги, которая «с душевным прискорбием» проинформировала в газетном объявлении с черным ободком равнодушную общественность о последовавшей кончине своего якобы «возлюбленного» супруга. Которой он надоел. Которая, к примеру, убедив Ивана Ильича застраховать свою жизнь на кругленькую сумму, решила, что стать вдовой, причем вдовой пусть и не первой молодости, но еще далеко не старой, не просто приятно, но и весьма прибыльно. Которая, думаю, получала большое удовольствие, наблюдая за медленной, но верной агонией супруга…
– Та-а-ак, это все инсинуации! – вяло заявил Штык, а Нина, согласно кивнув, ответила:
– Да, но не в большей степени, чем все эти высоколобые философские теории, которые многие литературоведы развивают в своих докторских…
Докторскую Штык защитил в свое время именно что по «Смерти Ивана Ильича».
– Кстати, меня давно занимал вопрос: не назвал ли Толстой супругу Ивана Ильича Прасковьей Федоровной в честь другой Прасковьи Федоровны, к которой у Грибоедова в «Горе от ума» зван во вторник на форели Фамусов? Или, может, это даже ее мать, бабка или двоюродная тетушка? Или троюродная? Интерференция повествовательных инстанций, не так ли, Борис Егорович?
Борис Егорович, насупившись, молчал.
– Но как она его убила? – спросил не без интереса один из членов комиссии. – Отравила, что ли?
Нина снова кивнула.
– Думаю, да. Это наиболее логичное объяснение непонятной этиологии и, главное, не поддававшейся никакому лечению местным доктором болезни. Есть ряд ядов, как минеральных, так и растительных, которыми, пичкая жертву постепенно, можно вызвать медленное угасание, якобы от естественных причин. В конце концов, всегда можно впрыснуть опостылевшему мужу штаммы туберкулеза или раковые клетки, взятые у иного пациента, и спровоцировать тем самым скорую смерть…
– Но она не могла этого сделать! – произнес торжествующе Штык. – Она была обыкновенной провинциальной клушей, без медицинского образования, без навыков сиделки. Говорю же: чушь!
– Но всеми необходимыми навыками, познаниями и, что важнее, инструментарием и, главное, возможностью для осуществления своего инфернального плана обладал любовник супруги Ивана Ильича, его будущей веселой и, что важнее всего, более чем состоятельной вдовы.
– Любовник? – Штык, столь любивший доводить студентов до обмороков, кажется, и сам был близок к оному. – Какой такой любовник?
– Самый обыкновенный. С которым у нее был тайный адюльтер и который, не исключено,
