напоминала кельтские.
Мальчик Джимми спрятался где-то еще.
Отдавая себе отчет, что муж размозжит ей пальцы, если она не успеет отдернуть руку от очередных солонки и пепельницы, Джанет буквально бросила двух далматинцев на стол. Вскрикнула, потому что монтировка задела ее правую руку, отступила к плите, сложила руки на груди.
Когда монтировка опустилась на дубовый стол, не задев ни солонку, ни пепельницу, Карл схватил одного из далматинцев и швырнул жене в лицо. Фигурка отлетела от ее лба, разбилась о стенку духовки, и осколки упали на пол.
Эми вошла на кухню, Брайан протиснулся мимо, сказал:
– Оставьте ее в покое, Карл.
Голова пьяницы повернулась, губы разошлись в крокодильей улыбке, глаза холодно блеснули.
У Эми возникло ощущение, что в теле Брокмана жил не только он сам, будто он открыл дверь ночному гостю, который превратил его сердце в свое логово.
– Она твоя жена? – спросил Карл Брайана. – Это твой дом? Моя Тереза… она твоя дочь?
Девочка запела громче, голос звенел, как колокольчик, а глаза по-прежнему застилал странный туман.
– Это ваш дом, Карл, – ответил Брайан. – И все здесь ваше. Так зачем разрушать свою собственность?
Карл уже хотел что-то сказать, но лишь устало вздохнул.
Приливная волна заполнявшей его злобы пошла на убыль, лицо стало гладким, как выровненный водой песок.
Так что ответил он уже ровным, лишенным эмоций голосом:
– Видишь ли… иногда ситуация такова… что нет ничего лучше разрушения.
Брайан шагнул к разделявшему их столу.
– Ситуация, говорите. Помогите мне понять, как стала она такой?
Прикрытые веками глаза казались сонными, но мозг определенно лихорадочно работал, просчитывая дальнейший ход событий.
– Не так… все не так, – пробормотал Карл.
– Что именно?
В голосе Карла слышались меланхолические нотки.
– Ты просыпаешься глубокой ночью, в кромешной тьме и тишине, начинаешь думать и чувствуешь, как же все не так, и нет возможности исправить что-то к лучшему. Нет никакой возможности.
Серебристый голосок Терезы становился все громче, и по спине Эми пробежал холодок. В песне девочки она не понимала ни слова, но слова эти передавали острое чувство потери.
Брокман посмотрел на дочь. Глаза заблестели от слез. Жалел то ли девочку, то ли себя, а может, его проняла песня.
Возможно, в голосе девочке было что-то пророческое, возможно, интуиция Эми обострилась от общения с таким количеством собак. Но внезапно она поняла, что ярость Карла не утихла, наоборот, спрятавшись, набирала силу, чтобы выплеснуться наружу.
Она знала, что монтировка без предупреждения взметнется в воздух и ударит жену по голове, раскроит череп, проникнет в мозг, убьет.
И мысль эта со скоростью света передалась Брайану. Он среагировал,
