плечами, продолжил есть. Софья Петровна помолчала, глядя на него, а потом подметила:
– Ты выпил, Саша.
– Немного,– признал Арцыбашев.– Есть повод. Провел удачную операцию – и для кошелька, и для репутации клиники. Была там, правда, одна соплячка… но ее быстро поставили на место.
– Что за операция?
– Дугин. Помнишь, я как-то рассказывал?
– И?
– Парализован ниже пояса.
– О боже,– женщина вздрогнула.– Ты сделал все, что мог?
– И даже больше,– Арцыбашев отложил вилку в сторону, придвинулся к матери.– Это я его обездвижил, специально. Порез там, порез здесь… Так ловко и удачно – никогда не признаешь, что орудовал скальпель,– он гордо улыбнулся.– Можно было по-другому – пластины, потом реабилитация. Но зачем? Скажи, зачем этому жирному, полуграмотному деляге ноги? У него и так есть все, что душа попросит – водка, бабы…
– Какая пошлость…– брезгливо прошептала Софья Петровна.
– Это не пошлость – это требование его простой деревенской души. Не спорь, я знаю, что прав. Он ворочает миллионы за год, ну так пускай поворочает, сидя в каталке.
Мать быстро взмахнула рукой – на лице Арцыбашева заалел отпечаток пощечины.
– Ты чудовище, Саша. Устроить такую ужасную пакость человеку, который пришел к тебе за помощью!
– В третий раз…
– Да хоть в десятый!– гневно вскричала женщина.– Ты должен помогать, Сашенька, а не калечить!
– Тише, мама,– строго попросил Арцыбашев.– Этого даже Маслов не знает.
– Нет, я молчать не стану,– женщина поднялась, нависла над сыном мрачной тучей.– Я вот что тебе скажу…
– Заткнись!– Арцыбашев ударил по столу.– Я наслушался бабских причитаний в больнице; теперь и здесь слушать?!
Софья Петровна осторожно отошла, словно переступала помои, а потом сдержанно ответила:
– Хорошо, сынок, я помолчу.
– Она еще не знает?– спокойно спросил Арцыбашев.
– Нет. Ведь ты просил не говорить.
– Хорошо. Но сказать ей надо.
– Ты хочешь сам?
– Да,– Арцыбашев обтер губы салфеткой, поднялся из-за стола.– Только не сегодня.
Мать укоряющим взглядом посмотрела на него:
– Пойдешь по гостям?
– А что еще остается делать?
– Побыть со своей дочерью, например?
Арцыбашев поморщился. Софья Петровна так некстати напомнила об обещании, уже забытом…
– Меня пригласили к Павлову, посмотреть его Нобелевскую медаль,– солгал Арцыбашев.– Разве я могу отказаться от такого? Может, когда-нибудь и ко мне будут приходить, смотреть на мои регалии?
Арцыбашев вернулся в спальню. Открыв шкаф, он пробежался глазами по костюмам. Выбрал траурно-черный, с темно-серой жилеткой.
– Папа, ты уезжаешь?– робко спросила Ника.
– Да, милая моя. Ложись спать.
– Сейчас
