имя – Дымченко Ольга Витальевна, 85-го года рождения.
– Девятнадцать лет, боже мой… Совсем ребенок.
– То-то и оно. Глупый легкомысленный ребенок. Хорошо, если хоть читать умеет по слогам. Черт их, циркачей, знает…– Арцыбашев закурил.– Яковлев ко мне в тот же день пожаловал – как там ваша пациентка? Передал, что Самсонов попросил особо не болтать, и дал тысячу рублей золотыми. Нашел идиота… Словно я сам не понимаю, что грязь ни к чему.
Выкурив сигарету, Арцыбашев бросил ее на тарелку с остатками еды и пошел в ванную. Предстояло принять теплый душ и, наконец, лечь в постель.
– Саша,– мать неотступно следовала за ним по пятам,– может, все-таки поедешь?
– Я уже сказал – нет. Больше повторять не намерен. Хочешь – езжай сама. Купи цветы, выскажи соболезнования. Нику не бери,– предупредил он.– Ей не нужно видеть смерть…
5
В стороне от Невского проспекта (всего две улицы и мост через канал), стояло двухэтажное здание, огороженное по кругу витиеватой стальной изгородью. Днем оно, казалось, спало, зашторив все окна, слившись воедино со скучной улицей. Но едва над Петербургом сгущались сумерки, дом оживал. Его окна, одно за другим, загоралось разноцветными огнями. Витиеватые створки ворот раскрывались, дом постепенно наполнялся гостями. И чем быстрее наступала ночь, тем громче играла музыка внутри, перемешанная с французскими, английскими, изредка – русскими песнями…
Клуб-кабаре «Четыре короля» – его яркая вывеска загоралась вместе с уличными фонарями, имел скандальную репутацию веселого и бесшабашного места. Он гудел, свистел и гремел музыкой до самого позднего утра. Внутри клуба всегда было полно посетителей – тех, кому не хотелось ворочаться ночью в неудобной постели; тех, кому хотелось «пошуметь» и покутить; тех, кому проходящая мимо «клубная красавица» в соблазнительном корсетном платье с открытыми руками, подмигивала и завлекала на второй этаж. Там расположились комнаты, обставленные всем необходимым для проведения коротких минут любви…
На первом этаже размешался зал, в конце которого была сцена. В нем были расставлены столы – правда, их успевали занять только самые первые посетители. Остальные толпились вокруг, прижимались к стенам и сцене, едва не выскакивая на нее. Особый ажиотаж возникал, когда какая-нибудь красотка в полупрозрачном платье пела похабную песню о своей первой безрадостной любви, и постепенно избавлялась от элементов наряда. К концу песни, когда она оставалась только в ажурных чулках и белье, зал ревел и свистал, норовя схватить красотку и вытащить со сцены. Певица быстро дарила воздушный поцелуй кому-то из зрителей и убегала за кулисы. Занавес закрывался. Проходило минут пятнадцать – публике надо было остыть, отойти от увиденного, чтобы потом, с новыми силами, приветствовать другую исполнительницу.
За столиком, у самой сцены, сидели двое: Самсонов, в дорогом костюме с золотой цепью на жилетке, и его невзрачный помощник по фамилии Астафьев. Самсонов пришел сюда просто развлечься, «вылечить» расшатавшиеся за последние пару дней нервы. Он любил это место, и каждый
