Маленький, словно детский, ротик. «Совсем девчонка».
– Вы ее остригли?– спросил Арцыбашев.
– А?
– Остригли, прежде чем повязку на голову накладывать?
– Так ведь… вроде вы накладывали…– смущаясь, ответила медсестра.– Меня не было, когда ее привезли… У Нюры надо спросить – ее смена была.
– Точно, совсем забыл. Помню только, что волосы у нее какие-то странные. Пепельно-светлые…– Арцыбашев призадумался.– Красивый цвет…
«И темно-карие глаза, в которых застыли слезы. Пока мы ехали, она не сводила с меня взгляда… Неужели укоряла?»
– Возможно, меня завтра не будет,– Арцыбашев поднялся.– Передай по смене мои инструкции. А мне пора домой.
Дом Чичерина смотрит в ночное небо темными окнами. Арцыбашев позванивал осторожно, чтобы не разбудить мать и дочь. Минут пятнадцать спустя, ему открыл заспанный управляющий.
– Александр Николаевич, как дела?
– Еда осталась?– кратко спросил он.
– Да, конечно. Я разбужу повара…
– Не надо. Сам найду,– Арцыбашев разулся, отдал ему пальто, и тихо пошел по лестнице.– Если кто придет спрашивать меня, говори – хозяина дома нет. Уехал.
– Вам еще нужна моя помощь?– спросил управляющий, но ответа не получил.
Похозяйничав на кухне, Арцыбашев разжился остатками мясного рагу и яблочным рулетом. Разложив еду в столовой, он заглянул в кабинет за бутылкой коньяка и граненым стаканом. Теперь он готов приступить к позднему ужину.
Устроившись за столом, Арцыбашев первым делом налил в стакан и залпом выпил. Он услышал шорох шагов за стеной, в гостиной, а потом, жмурясь от света, в комнату вошла Софья Петровна.
– Привет,– кратко бросил доктор, и приступил к холодному рагу. Куски мяса, покрытые вместо соуса какой-то пряной слизью, оказались жесткими, с приторным привкусом сала. Арцыбашев мог только представить, каким блюдо было первоначально, когда только-только вышло из духовки.
Женщина села напротив сына. «Как подурнел»,– печально думала Софья Петровна, глядя на темные мешки под глазами, на черную щетину на усталом лице и помятый костюм.
– Поедешь обратно?– спросила она.
– Нет. Хочу хоть раз поспать в нормальной обстановке, а не на диване в кабинете.
– Сегодня звонили из морга – Анну можно хоронить. Мы решили, что завтра подойдет.
– Хороните. Я оплачу, если надо.
– Сынок, да ведь дело не в деньгах,– сказала Софья Петровна. Арцыбашев поднял голову. Женщина с трудом вытерпела его тяжелый, злой взгляд.
– Не в деньгах? Ошибаешься, мама. Дело всегда кроется в деньгах. Мелочи и нюансы – это чьи-то деньги. Пока одни идиоты заявляют, что сила, мол, кроется в правде, другие эту правду затыкают толстыми пачками.
– Ты не поедешь на похороны?– спросила женщина. Она понимала, каким будет ответ, но робкая надежда…
