кто нуждается. В Вороньей, где война сожгла половину домов, вдоль улиц встают новые, такие же, какие сотни, а то и больше лет назад, – в одном конце жилая изба с чистыми комнатами, под одной крышей с ней глухой двор7 с земляным полом, засыпанным охвостьями8 и куриным пометом, через который и животные, и люди попадают дальше в хлев. Иногда изба, глухой двор и хлев ставят в один ряд, но чаще хлев пристраивают в форме латинской буквы L, и его короткая часть скрывается в тесной глубине участка, где могут быть отдельная баня, амбар и дровяные сараи.
Рыболовные сети висят сухими на вешалах, балках, протянутых через глухой двор или к амбару, и старые женщины-умелицы постоянно вяжут новые. Рыболовецкий промысел в деревне не прервался, артели рыбаков называют теперь бригадами, а старших в бригаде – бригадирами. И хотя рыбу надлежит сдавать в государственные скупочные пункты, жаловаться особых причин нет, в каждом доме шкворчит на сковородках и булькает в суповых кастрюлях.
На дворе Харитон сразу хватается за колун.
– Будет тебе, сынок, пальцы себе отрубишь, – сердится мать.
Харитон раскалывает еще пару поленьев, гонит из костей холод после стояния на берегу, но настроение работать проходит.
Варвара любопытствует:
– Как, свиделся опять со своей Полюшкой?
– Ну чего ты, в самом деле, матушка… – недовольно бурчит Харитон.
Неприятные темы возникают и за поздним ужином. Феофан пеняет сыну, что тот не ходит на красные агитационные собрания, которые проводит новый председатель исполкома. Старого забрали чекисты, скорее всего, из-за сгоревшего волостного дома. Эдисон Васильевич, новый председатель, русский, родом бог знает с каких просторов необъятной Советской России. Берлин взял, небось и с вами справлюсь, говорит он.
Длинный желтый моленный дом в Кольки не закрыт, но ходить в него отваживаются только старушки с внуками, да и то по большим церковным праздникам.
Кому они интересны, чтобы арестовывать, полагают люди.
В дверь стучат.
– Ну вот, накликали… Харитон, встречай! – говорит Феофан.
Входит Архип – ростом еще выше молодого Харитона, маленькие сосульки в темной бороде. Когда снимает тулуп, с ворота никак не отлипают примерзшие пряди длинных седоватых волос. Архип замечает это, раскатисто смеется.
– Чего дверь у вас на засовах – кого теперь боитесь?
Феофан пожимает плечами, оправдывается:
– Встарь никогда не запирались, а нынче – кто знает…
– Что верно, то верно, – одобрительно произносит Архип.
Ему дают гостевую чашку, наливают густой заварки и добавляют кипятка из самовара. Архип не ждет, пока чай остынет, подсаживается к столу.
– Был сегодня в волостной управе, разговаривал с этим… Эдисоном. Ты, Харитон, не играй с огнем, – глянь, даже у меня тут… – Он идет к тулупу и выуживает из кармана книжицу
