её на… такую журналистику!».
Facebook, вообще говоря, пестрел репликами о юбилее.
1962.
Журналист Александр Тимофеевский (сын поэта Александра Тимофеевского) признался:
«Читаю френдленту в некотором изумлении. Она забита переживаниями по поводу смерти Брежнева тридцатилетней давности. Мне тридцать лет назад хватало других переживаний. Кончина Брежнева ничем вообще не запомнилась, а вот зимой 1985 года я жил в Питере, снимал там квартиру без радио и телевизора – зачем нужен этот мусор? – весь день 10 марта провалялся дома с книжкой, вечером пришел Ипполитов, долго и увлеченно что-то рассказывал, потом вдруг вспомнил: „Да, ты, наверное, не знаешь. Андропов умер“. Так я узнал, что умер Черненко».
Лауреат премии «Золотой телёнок» Аркадий Кайданов рассказал:
«Фрагментами смотрел передачу на Первом об эпохе Брежнева. Целостного впечатления нет, но дело не в этом. И речь даже не о том, чем продиктовано такое обилие брежневской темы в сетке вещания – думаю, в ленте уже оттоптались всласть по этому поводу. Мое ощущение того времени: незыблемость, досада, ирония и поверх всего – какая-то общая небоязнь завтрашнего дня и притерпелость к дню текущему, которая уже как бы и не слишком мешала. Какой-то всеобщий данелиевский АФОНЯ и балаяновские ПОЛЕТЫ ВО СНЕ И НАЯВУ…
В тот год я на некоторое время ушел с ТВ и стал редактором низковысокохудожественной литературы в книжном издательстве, что было тогда уважаемо и отчасти даже престижно. Сижу, значит, в кабинете весь из себя по младости неприступный для авторов, а по радио сообщение ТАСС о кончине «неутомимого борца за мир во всем мире, верного ленинца» и пр.
Входит докучливый и нудный классик с огромной рукописью подмышкой. По своей непонятной привычке вместо приветствия как бы оповещает о своем пришествии:
– Вооот…
С тоской смотрю на необъятную рукопись и со скорбной миной укоризненно пеняю:
– Ну, как же вы можете в такой день… Брежнев умер…
Кажется, классик жалеючи хочет погладить меня по голове, но ему мешает рукопись и он лишь ласково произносит:
– Ничего-ничего…
И с присущей моменту скорбью нежно укладывает тяжеловесный плод своего таланта ко мне на стол. Тут я в полной мере осознаю, насколько трагичен этот день».
Замдиректора Московского театра «Школа современной пьесы» Екатерина Кретова сетует:
«Так мерзко то, что имеем сегодня, что уже и «дорогой Леонид Ильич» слезу умиления вышибает. Вот о чем надо бы подумать. Как нужно было обосрать либеральную идею, чтобы у огромного большинства свербило о совке? И ТВ здесь не главный модератор. Здесь, увы, объективная реальность.
Рисунок: Edmund S. Valtan.
А я вспоминаю: пришла в день смерти Ильича на работу в музыкальную школу, мне 21 год. Захожу в учительскую. Наш парторг трагическим голосом
