что они были согласны, или же они просто поддерживали офицера, который, как она резко осознала, выглядел как ходячий кошмар и явно с трудом приходил в себя после битвы.
– Каф и смена одежды, генерал, – сообщил Гетт, нависнув над ней. – Вам явно полегчает, когда вы пару часов поспите.
Гетт был очень любезным командиром и великолепным офицером космического корабля. Он-то и держал все здесь в своих руках. Во всех смыслах он был командиром корабля. Он, а не Этейн. И родись он на Корусанте, Кореллии или Алдераане, наверняка сделал бы блистательную карьеру. Но его вырастили в пробирке на Камино, и его искусственно укороченная жизнь была совсем другой.
Этейн решила: когда она вернется, то разыщет Кэла Скирату и будет умолять его разъяснить ей смысл всего этого. Пока не поздно, она найдет отделение «Омега» и в лицо им скажет, как они ей дороги. Больше всего она хотела сказать это Дарману. Она не переставала о нем думать.
– Вы говорили серьезно, генерал, – сказал Гетт, провожая Этейн к ее каюте.
– Да. Именно так.
– Я рад. Какой бы беспомощной вы себя ни чувствовали, солидарность для нас многое значит.
Девушке резко захотелось, чтобы Гетт отправился домой – туда, где его ждет семья, друзья. И она задумалась: хочется ей этого для него или для себя?
– Меня однажды учили видеть с завязанными глазами, – сказала она. – Это был куда более важный урок, чем я себе представляла. Тогда я думала, что это нужно лишь для того, чтобы я могла наносить удары световым мечом, руководствуясь только Силой. Но теперь я понимаю, зачем нужна Сила. Я вижу то, что прячется за лицами.
– Но вы ничего не измените, если будете себя винить.
– Да. Ты прав. Но я ничего не изменю и в том случае, если буду притворяться, что ни за что не несу ответственности.
В этот момент она с уверенностью могла сказать, что Сила вознесла ее из одного состояния бытия, повернула и направила на другой путь. Она могла изменить положение дел. Конечно, не мгновенно и не для тех бойцов, что находились здесь, но она могла каким-то образом изменить будущее для таких солдат.
– Если вам будет спокойнее, генерал, то я не знаю, чем бы мы иначе занимались, – сказал Гетт. – Ну и шуточек хороших тут изрядно можно услышать.
Он, отдавая честь, коснулся пальцами лба и покинул ее каюту.
Клоны действительно находили над чем посмеяться, хотя их окружали боль и смерть. Юмор Гетта было сдержанным, изобретательным и фривольным, – кажется, обычное дело для тех, кто носит форму: если не понимаешь шуток, не стоит идти в армию. Она не раз слышала, как солдаты «Омеги» цитировали эту фразу Скираты: нужно уметь смеяться, иначе утонешь в слезах.
Этейн уставилась на засохшую кровь на своем плаще, и, хотя воспоминание было отвратительным, она не могла заставить себя стереть его, смыв пятна. Она запихнула одежду под матрац своей кровати, закрыла глаза… и даже не помнила, как легла.
Вдруг девушка проснулась.
Она проснулась, а корабль
