style="font-size:15px;"> Пейнтер так устал, что у него уже начали путаться мысли, так что возражать он не стал, а только стоял и безучастно смотрел, как доктор идет по извилистой тропе к рыбацкой хижине. Поймав себя на этом странном занятии, Пейнтер выбросил из головы все то, что сейчас в любом случае был не в состоянии осмыслить, и поплелся обратно, в «Герб Вейна».
Утром следующего дня пунктуальный доктор, уже не в трауре, но все еще печальный, появился под деревянной вывеской с багром в руках. Сие приспособление было оснащено крюками и свисающей сетью, чтобы было удобнее вылавливать предметы даже с довольно приличной глубины. Доктор спешил исполнить свой профессиональный долг и навестить пациентов, так что не стал отговаривать Пейнтера от его попыток совершенно непрофессионально изобразить детектива. Сам же неунывающий американец хорошо отдохнул, восстановил силы и мог легко пройти осмотр самого придирчивого врача. Итак, полный энергии, он вернулся на то же место, которое исследовал накануне.
На сей раз его скорбный труд облегчало то, что, помимо яркого солнца, поющих птиц и странно выглядящего инструментария, у него имелся еще и товарищ, притом весьма толковый. Оставив позади доктора и уже собираясь покинуть деревню, он вспомнил о том, что неподалеку в крохотном коричневом домишке живет Эндрю Эйш, так что в конечном итоге багор использовался в четыре руки. Две головы склонились над колодцем, затерянным в лесу: одна – худого, энергичного человека с золотистыми волосами, вторая – рыжего юриста, похожего на Наполеона. Неизвестно, верно ли утверждение, будто две головы лучше, чем одна, но четыре руки совершенно точно лучше двух. Так или иначе, объединенные усилия наконец принесли плоды, если столь ничтожный и в то же время столь страшный урожай можно считать плодами. В сеть попалось нечто легкое, и когда багор достали, находка выкатилась на траву, растущую у края колодца. Это была кость.
Эйш поднял ее и долго рассматривал, нахмурившись.
– Нам нужен доктор Браун, – наконец произнес он. – Эта кость может принадлежать животному. В колодец могла свалиться собака или овца.
Затем он умолк, ведь его товарищ уже доставал из сети еще одну кость.
Полчаса спустя Пейнтер заметил:
– Если это была собака, то воистину исполинских размеров.
На траве у их ног уже лежала целая куча белых костей.
– Такого я на своем веку еще не видал, – ровным тоном произнес Эйш. – Это явно человеческая кость.
– Полагаю, эта – точно человеческая, – отозвался американец и, чуть отвернувшись, протянул товарищу череп.
Не могло быть никаких сомнений, что череп именно человеческий: на нем четко различалась та самая выпуклость, что скрывает тайны разума[18], а под ней располагались опустевшие глазницы. Однако чуть повыше с левой стороны имелось еще одно отверстие, поменьше размером, и это была не глазница.
С некоторым
Френологи – люди, верящие в то, что характер человека можно определить по форме его черепа, – считали, что участки, отвечающие за разум, находятся в лобных долях мозга, а значит, именно очертания лба показывают, насколько человек умен. Иными словами, эта метафора означает высокий лоб, свойственный человеческому черепу.
