чувство, как будто жжется.
– Больно было?
– А как он отрезал кость… топором отрубил?
– Нет. – Шон был здесь единственный, кто мог отвечать на вопросы о всяких технических подробностях. – Пилой отпилил. Ну, как деревяшку.
Он рукой показал, как это было.
Но, увы, даже такой захватывающий предмет не смог удержать их надолго, и довольно скоро ребята забеспокоились, засуетились:
– Слышь, Шон, а мы с Карлом знаем, где гнездо с птенцами! Пойдем посмотрим?
– А потом лягушек ловить!
– А хотите, посмотрим мои марки? – вставлял Гаррик, чувствуя подступающее отчаяние. – Они вон там, в шкафу.
– Не-а, мы на той неделе их уже видели. Ну что, пошли?
Но тут Ада, которая слышала с кухни весь разговор через открытую дверь, принесла угощение. Пончики, жаренные в меду, шоколадное печенье с мятной глазурью, арбуз и еще с полдюжины всяких вкусностей. Она-то знала, что дети не уйдут, пока не прикончат все сладости; знала и то, что животы у них, скорее всего, разболятся, но это все-таки лучше, чем если бы Гаррик остался лежать один и слушал, как все остальные отправляются гулять на холмы.
Выходные пролетали незаметно, как вздох. И для Гаррика начиналась очередная долгая неделя одиночества.
Миновало восемь таких безотрадных недель, когда наконец доктор ван Ройен разрешил ему днем сидеть на веранде. И перед Гарриком вдруг открылась реальная перспектива выздоровления. Деревянная нога, которую строгал Уайт, была почти готова. Отец сделал кожаный стакан, куда должна вставляться культя, закрепил его на деревяшке медными гвоздиками с плоскими шляпками. Работал он аккуратно и тщательно, подгоняя кожаную часть протеза по культе и приспосабливая ремни, которые должны удерживать его на месте.
Тем временем Гаррик тоже не терял времени: он упражнялся на веранде, прыгал на одной ноге рядом с Адой, обняв ее рукой за талию и сосредоточенно сжав зубы; веснушки на его лице, давно не видевшем солнца, стали особенно заметны. Два раза в день Ада усаживалась на подушку напротив сидящего в кресле Гаррика и массировала культю денатурированным метиловым спиртом, чтобы она стала плотнее и быстрей приспособилась к соприкосновению с жестким кожаным стаканом.
– Вот Шон удивится, а? Когда увидит, что я хожу.
– Да все удивятся, конечно, – кивала Ада.
Она подняла голову и, не переставая массировать, улыбнулась.
– А можно сейчас попробовать? Тогда в субботу, когда он приедет, я смогу сходить с ним на рыбалку.
– Знаешь, Гаррик, не стоит сразу ждать многого. Поначалу будет совсем не просто. Придется долго учиться ходить на протезе. Это как ездить верхом – вспомни, сколько раз ты падал, пока не научился.
– Но ведь можно начать прямо сейчас?
Ада взяла бутылку со спиртом, налила немножко в пригоршню и нанесла жидкость на
