школьном мемориале, “отдали свои жизни за человечество” – не говоря уже о Боге, стране и школе? 129 Действительно ли выпускники Хэмптонской школы погибли, “защищая все то, что дорого сердцу англичанина, святое для нас слово… «независимость»? [а также] права и свободы”? 130
Большая доля (но не все) военных мемориалов на площадях, в школах и у церквей Европы – и тех, что изображают идеализированных воинов, скорбящих женщин, и тех, что, как в Тьепвале, просто перечисляют имена на камне или бронзе, – настаивают, что погибшие отдали свои жизни не напрасно 131. “Погибли за Родину” – вот наиболее частая эпитафия на французских памятниках (и военных, и гражданских, и надгробных) 132. “Даже если нам суждено погибнуть, Германия должна жить” (Deutschland muss leben, auch wenn wir sterben müssen), – написано на Мемориале погибшим воинам (на улице Даммторданн), мимо которого я ежедневно проходил, когда учился в Гамбурге. Авторы лишь нескольких памятников осмелились указать, что “жертва”, принесенная людьми, имена которых они запечатлели, была напрасной 133.
Таким образом, главный вопрос, на который я постараюсь ответить в этой книге, – тот самый, который задает себе всякий посетитель Тьепваля, Дуамона или любого другого крупного мемориала: действительно ли не напрасны были все эти жертвы – более 9 миллионов? На первый взгляд, ответ очевиден. Однако вопрос гораздо сложнее, чем кажется. Например, в самом ли деле Англии в 1914 году угрожала настолько серьезная опасность, что стране пришлось посылать миллионы новобранцев за Ла-Манш и далее, чтобы “измотать” Германию и ее союзников? Или: какие именно цели ставило перед собой германское правительство, объявляя войну? На эти вопросы я отвечу в главах 1–6. Я разберу угрозы, с которыми столкнулась каждая воюющая сторона (или считала, что столкнулась).
Как бы то ни было, с началом войны эти угрозы утратили актуальность. Развязав войну, по словам Тейлора, политические лидеры и военачальники стали одержимы победой как самоцелью. А цензура (вкупе с добровольно взятым многими газетами воинственным тоном) отметала доводы в пользу компромисса и поощряла требования аннексии и достижения других “военных целей”, для чего нужна полная, безоговорочная победа. Важный вопрос (главы 7–8): в какой степени общественная поддержка конфликта (по крайней мере, на первом его этапе), о которой упоминают так много историков, была порождением СМИ?
Почему окончательная победа оказалась настолько трудной? Отчасти это экономический вопрос. Ресурсы обеих сторон конфликта не были бесконечными: страна, которая расходует слишком много денег и припасов для достижения кратковременного успеха на поле боя, может проиграть затяжную войну. Например, может наступить “снарядный голод”. Трудовые ресурсы (особенно это касается квалифицированной рабочей силы) могут иссякнуть – или рабочие могут забастовать. Ее источники продовольствия для армии и гражданского населения могут истощиться. Ее внутренний и внешний долг может стать непомерно большим. Поскольку эти факторы имели значение не меньшее, чем события на фронтах, Первая мировая
