около входной двери. Вот и сейчас она шуршала на кухне, натирая до блеска фарфоровые чашки из сервиза то ли князей Юсуповых, то ли других царских родственников.
– Серж, – обратилась к мужу Серафима. – Мне срочно нужны деньги! – Она вытянулась в струнку и задрала подбородок.
– На что тебе? – Сергей Лукьянович поморщился.
Глызин не жалел средств на себя, но был скуп по отношению к жене. Ему казалось, что она требует больше, чем нужно.
– Есть вещи, о которых женщине неудобно говорить даже близкому человеку.
– Блажь это. Обойдешься! – ответил он и предался думам.
«Зачем ей деньги? Никуда не ходит, с голоду не пухнет, дом – полная чаша. Своими капризами она толкает меня в бездну нищеты! – Он поднялся с кресла и бросил взгляд на картину в дорогом резном багете. – Такую прелесть купил, а ей какие-то вещи!»
– Нет у меня денег! – отрезал Сергей Лукьянович.
Он врал, боясь лишиться ломаного гроша. Денежки лежали во внутреннем кармане пиджака и грели душу Глызина лучше всякой телогрейки. Серафима подскочила к мужу. Огонек брезгливости вспыхнул в ее прищуренных зеленых глазах.
– Жлоб! Индюк, возомнивший себя орлом!
Сухо, как выстрел, прозвучала оплеуха.
– Не забывай, кто из нас добытчик, а кто дармоед! – Глызин потирал отбитую ладошку.
Он первый раз в жизни ударил жену и испытывал неловкость. Такого унижения Серафима еще не знала. Вязкое марево заволокло мозги, женщина не отдавала себе отчет. Ее тонкие, побелевшие от напряжения пальцы сжимали надраенную до блеска бронзовую статуэтку Гестии – богини семейного очага. Глызин развалился на полу, как загорающий курортник, и беззаботно раскинул руки и ноги. Серафима опомнилась, бросила Гестию на диван.
– Серж! – робко позвала она и склонилась над мужем.
Серж не реагировал. Серафима обшарила его карманы и вытащила портмоне. В комнату заглянула домработница. Ее массивная челюсть медленно отвалилась и напоминала тиски.
– Взял и помер, подлец! Одни неприятности от него! – Серафима поднялась, сделала обиженное лицо. – Помоги!
Она схватила мужа за ногу. Башмак слетел, заставляя поморщиться. Домработница стояла, как вкопанная, и не сводила глаз с золотой цепи, выползшей из ворота рубахи.
– Возьмешь себе, только держи язык за зубами! – пообещала Серафима, заметив жадный взгляд.
Женщины не успели затащить труп в ванную, как дверной звонок захлебнулся от рыданий. Серафима убрала с лица прядь волос.
– Открой! – голос ее дрогнул.
На пороге стояли два мужика. Один из них держал в руке видавший виды саквояж.
– Вызывали? – Они прошли мимо домработницы в прихожую. – Ну, что тут у вас за трагедия?
Пожилой,
