связный рассказ о своих злоключениях и беспросветных думах.
О том, как давят стены родительской квартиры, где отец и мачеха ждут не дождутся отправить повзрослевшего «детину» свивать собственное гнездо. Как друзья и подруги постепенно отдалялись от него по социальной лестнице, и на участие в их дорогих вечеринках просто не хватало денег (даже пришлось отказаться под выдуманными предлогами от приглашения на две свадебы). Те же, кому не улыбнулась удача, становились грубее, ограниченнее, и делились на замученных долгами и детьми семейных «столпов», и гулящих до маргинального состояния холостяков и холостячек, прикрывавших свой пьяный угар свободолюбивыми цитатами в социальных сетях. И страшнее всего то, что все это – естественный ход вещей, горевать из-за которого может лишь ненормальный глупец. Такой как он сам.
В обрамлении тусклых фонарей коридор-аллея вел своих единственных прохожих сквозь сырой полумрак октября. Денис, увлекшись, нарушал все существующие правила прогулки с девушкой, установленные обществом для серьезных молодых людей. Он не отобрал у хрупкой спутницы ее массивный зонт, не поинтересовался о ее самочувствии в дождливую погоду и эгоистично распространялся о собственных проблемах. Но девушка шла рядом с ним легким шагом, совсем не тяготясь ни своей ношей, ни нехваткой заботы. Только следила, чтобы край голубого навеса надежно закрывал ее друга от влаги, пока он выворачивал наизнанку перед ней свои прожитые годы.
Обиженно и сердито Денис поведал про драчливого и наглого «отсидевшего» соседа, которого побаивался и отец, когда тот отпускал скабрезные шутки в адрес мачехи. Надоевшую работу, заставлявшую чувствовать себя безнадежным, пропащим неудачником. И конечно про вредную ревизоршу из контролирующего органа, унизительно обошедшуюся с ним на публике, и еще не закончившую своей экзекуции.
Речь Дениса уже не была прерывиста и бессвязна – она полилась ручьем, вымывающим на свет из множества щелей застоявшуюся грязь и полежалый мусор. Не химические отходы, зараженная кровь или что-то еще действительно опасное и страшное. А просто хлам и сор, вроде бы обычные продукты жизнедеятельности любого дома. Вот только кроме них в том доме почти ничего не осталось. И ручей все бежал и бежал – но так и не становился чище.
Его подруга слушала и молчала, не перебивая ни словом, ни жестом своего спутника. Внимание ее было участливым, сочувствующим, но не снисходительным. И не вынужденно-терпеливым, а понимающим (что казалось уже совсем невероятным). Ободренный столь редким для него поведением, Денис вздохнул, словно перед глубоким нырянием, и рассказал о себе и Даше.
Ему захотелось, чтобы его загадочная знакомая поняла: он всего лишь пытался сделать свою жизнь не такой бессмысленной и тусклой, и, в погоне за чем-то ярким и значимым, вместо ароматного дурманящего вина пустил в свои вены героин разрушительной страсти. Что же теперь у него осталось? Отчаянное желание обладать девушкой, которая лишь по ей
