бил в такт Вугго, но делал это вполсилы.
Силгур тихо бил дважды, затем шёл один громкий удар, пауза, ещё один тихий удар и два очень громких удара.
Мигурнок бил размеренно и неопределенно, но его бубен звучал красивее всех.
Вуррн издавал самый сложный, неведомый ранее слуху ритм, поистине спутывающий сознание. Голос его бубна был самым низким и глубоким. От его ударов у Руди подчас останавливалось сердце.
Гальягуд бил в свой бубен сразу же после удара Рарона.
Рарон бил в свой бубен, как только на лоб Руди падала капля. Это были самые громкие удары из всех. Рарон и его бубен доставляли Руди неописуемую муку, которая в разы превосходила страдания, вызываемые каплями, смрадом и неприятным теплом.
В какой-то миг Руди осознал, что сходит с ума. Мысли, словно конструкции из спичек, ломались, разлетались, загорались, уничтожая смысл, которого, казалось бы, вовсе не было. Его охватил ужас от потери контроля над тем, что было подвластно ему всю его жизнь. Вуррн вызывал у него безумие. Его бубен изгонял здравый смысл.
Пик мучений приближался стремительно, но вдруг, не дождавшись многострадального конца, очевидно в момент упавшей на него предпоследней капли, Руди провалился в давящую тьму.
Тьма не была бесконечной. Оставаясь в сильнейшем напряжении, Руди очнулся и увидел много света. Этот свет был невыносим, ужасен и ненавистен его существу. Руди лежал в небольшой комнате, пустой на первый взгляд, но в этой комнате происходило самое важное – то, что нельзя забывать. Он смотрел на белый потолок, затем его взгляд медленно спустился вниз, в поисках необходимого. Светло зелёный тазик был на месте. Складывалось ощущение, что тазик своей чудовищной тяжестью продавливал грудную клетку. Было очевидно, что тазик стал предметом первой необходимости. Вне всякого сомнения, тазик оказался самым верным и одновременно ненавистным спутником жалкого остатка жизни.
Вечная тошнота, как итог всего, что прожито и как прожито до этого. Ведь почему-то всё именно так. Попытки отыскать причину могут увенчаться успехом. Нетрудно найти массу причин и оснований, но не будет уверенного и безоговорочного, единого и нерушимого доказательства того, что есть та самая – необходимая причина. На короткий миг становится ясно, что всё, кроме этой тошноты, неустойчивая и лишенная понятного смысла условность. И только светло зелёный тазик останется последним неоспоримым фактом. В нём ненадолго задержатся остатки внутреннего мира того, кому он принадлежит. В отвратительном сиянии белых стен и потолка, светло зелёный цвет дарует крошечную надежду на несправедливо короткое мгновение облегчения.
Руди узнал эту комнату. Он хорошо помнил и тазик, который не раз держал в своих руках. Правда, Руди носил тазик жёлтого цвета – не такой красивый и не такой маленький.
Давящая тьма подбросила его в период детства. Всё происходящее с ним, много лет назад произошло с его мамой. Это было место, где она в страшных муках доживала свои
