на проезжающие по улице автомобили. Недавно вернувшись из Аргентины, я с особым волнением воспринимал суматошное движение лондонской жизни.
Повернув голову, я с улыбкой заметил:
– Пуаро, в качестве скромного Ватсона я рискну сделать один логический вывод.
– Очаровательно, друг мой. И какой же?
Приняв соответствующую случаю позу, я напыщенно заявил:
– Сегодня утром вы получили одно необычайно заинтересовавшее вас письмо!
– Браво, вы можете соперничать с самим Шерлоком Холмсом! Да, вы совершенно правы.
– Вот видите, Пуаро, – рассмеявшись, добавил я, – как хорошо я изучил ваши привычки. Если вы перечитываете письмо, то сие означает, что оно вызвало особый интерес.
– Да, Гастингс, вот посудите сами.
И мой друг, улыбнувшись, передал мне то самое распечатанное письмо.
Весьма заинтригованный, я взглянул на него, но через мгновение слегка скривился. Убористый неразборчивый почерк свидетельствовал о старомодном стиле отправителя, и к тому же послание занимало целых две страницы.
– И мне обязательно надо все это прочесть, Пуаро? – жалобно спросил я.
– Ах, нет, никакого принуждения. Разумеется, необязательно.
– Может, вы сообщите мне, о чем тут говорится?
– Я предпочел бы, чтобы вы сделали собственное заключение. Но не беспокойтесь, если вам не хочется затрудняться.
– Нет-нет, мне просто хочется понять, о чем там речь, – поспешно возразил я.
– Едва ли вы поймете, – сухо заметил мой друг. – В сущности, это послание совсем ничего не проясняет.
Месье Эркюлю Пуаро
Уважаемый сэр!
После долгих сомнений и колебаний я решилась написать (последние два слова перечеркнуты и написаны новые) набралась мужества написать вам в надежде, что вы сумеете помочь мне в деле сугубо личного характера (слова «сугубо личного» подчеркнуты трижды). Признаюсь, что ваше имя мне небезызвестно. О ваших талантах упомянула мисс Фокс из Эксетера, и хотя мисс Фокс тоже не знакома с вами лично, но жена ее брата (чье имя, простите, я не могу назвать, никак не припомню) в высшей степени одобрительно отзывалась о вашей доброжелательности и осмотрительности («в высшей степени одобрительно» подчеркнуто одной линией). Я не спрашивала, разумеется, о том, какого рода («какого рода» подчеркнуто) расследование вы проводили для нее, но со слов мисс Фокс поняла, что дело имело тягостный и конфиденциальный характер (последние четыре слова подчеркнуты жирной линией).
Я оторвался от чтения этих закорючек.
– Пуаро, мне продолжать разбираться? – спросил я. – Она когда-нибудь доберется до сути?
– Продолжайте, друг мой. Терпение.
– Терпение! – проворчал я. – Такое впечатление, что паук искупался в чернильнице, а потом отправился в долгую прогулку по листу почтовой бумаги! Помнится, моя двоюродная бабушка Мэри строчила мне письма примерно
