слушал, раскрыв рот, потом рассмеялся довольно:
– Теперь понятно, почему он глаза в сторону уводил! Стыдно, видно, вспоминать! И кольцо, наверно, он мне для тебя дал, чтобы ты не держала на него зла.
– Какое кольцо? – насторожилась Мокишна.
Видения да рассказы о видениях – это одно, а кольцо совсем другое, его пощупать можно. А сыночек уже протягивал ей перстень. Женщина ни на мгновение не залюбовалась красивой вещью, не заахала, не замерла в восхищении. Вот кабы это были бусы, или запястье, или гребень, тогда можно было бы и повертеть из стороны в сторону, и рассмотреть, и примерить, и с подругами обсудить, и приговор вынести. А непривычную вещь как оценить, если сравнить не с чем? Даже ни малейшего желания не возникало штуку эту на себя нацепить, с ней ни белье постирать, ни в земле покопаться, ни полы помыть, все мешать будет. Совершенно бесполезная вещь. Такие красивыми не бывают, это любая в их деревне скажет. Они бывают опасными.
– Беги-ка ты, сынок, к волхву, – сказала Мокишна, отдергивая руку, чтобы случайно не прикоснуться к чужой неведомой вещи, – пусть он эту штуковину проверит.
Влк долго над перстнем не гадал, от него шла такая теплая волна, что любой бы догадался – чистая вещь, хорошая. Рассказ Волчонка волхв выслушал очень внимательно, не подвергая сомнению ни одного слова, поэтому заметил самое важное, то, что перстень изначально принадлежал мальчику. Сразу вспомнился другой перстень. Влк достал небольшую берестяную коробочку, снял защиту, извлек изумрудный перстень, положил его рядом с радужным. Влк был пытливым волхвом и, несмотря на преклонение перед обычаем и традицией, склонным к рискованным экспериментам. Вот так сталкивать Добро и Зло – что может быть рискованней? Но вполне возможного катаклизма не последовало.
Силы, исходящие от двух перстней, сошлись как два борца, переплелись, взяли друг друга в захват и – остановились. Возможно, между ними происходила жестокая борьба, требовавшая напряжения всех сил, но внешне этот никак не проявлялось. Более того, волны, исходившие во внешний мир, становились все слабее. Нет, ни одна из сил не брала верх и они не истощали друг друга в борьбе, они лишь все сильнее переплетались и покрывались какой-то непроницаемой коркой, постепенно остывавшей и приобретавшей неопасный, даже какой-то невинный и безмятежный вид, как… «Как у маленького мальчика, – подумал Влк, – в котором дремлют заложенные в нем инстинкты и силы, и неизвестно, какие это инстинкты и силы, и когда и как они проявятся и вырвутся наружу».
Влк очнулся, маленький мальчик дергал его за рукав.
– Дядя Влк, а кто такой царь?
– Царь – это самый главный, – ответил Влк, не совсем еще оторвавшийся от своих наблюдений и раздумий.
– Старейшина? – спросил Волчонок.
– Нет, бери выше.
– Вождь?! – выдохнул Волчонок.
Влк уловил в вопросе мальчика какой-то непонятный
