атлетически сложенным красавцем, но генерал-полковник Гутман, самолюбивый низкорослый старик, с кривыми ногами, застав романтическую парочку в приемной штаба дивизии «за непристойными действиями», прибег к строжайшему уставному взысканию, и это существенно осложнило лейтенанту жизнь.
– Я не скажу, что это глубокий тыл, – напутствуя младшего товарища, сказал полковник. – Дремучие леса, партизаны, знаете ли, вокруг, но они не представляют серьезной опасности для такого храброго солдата как вы, Карл.
– Благодарю вас, господин полковник, – лихо козырнул лейтенант, принимая комплимент прославленного героя кайзеровских времен.
– Наберетесь сил на лоне природы, Диц, и милости просим обратно в полк.
Пронзающий холодными иглами воздух заполнил ему легкие. Лейтенант Диц сухо закашлял, вытащил из-под подушки тяжелый черный парабеллум, подаренный ему дедом, и встал с кровати, собираясь закрыть форточку. За окном снова прозвучал жуткий горловой голос, и он понял чутьем опытного охотника, что это отвлекающий маневр, за которым обязательно последует какой-нибудь необычный в русском стиле подвох. Где-то рядом затаился коварный враг, который явно хочет вывести его из равновесия. Крик доносился с соседнего гумна, и было странно, что часовые не слышат его. Он быстро оделся, вложил холодный тяжелый пистолет в кобуру и замер на мгновение, пытаясь вникнуть в смысл непонятных слов идущих из темноты.
Послышался резкий выхлоп выстрела, взметнулась ввысь караульная ракета, ярко освещая низину, ведущую к скованной льдами речке на окраине деревни, и снова все вокруг стихло. Лишь заунывное гудение и монотонный стук ветра на крыше нарушали ночную тишину деревни.
Слабое мерцание звезд и бодрящий морозный воздух напомнили ему зимние вечера в Альпах: аромат горной хвои, лыжные прогулки по утрам, волшебные звуки фокстрота в ресторане и романтический отблеск светильника в уютном отеле, где он провел с Гретхен предыдущий отпуск. Память услужливо навевала ему почти забытые картины чудной недели отдыха. «Нам было хорошо вдвоем», – с грустью подумал Диц. Звуки далекого фокстрота пробудили в нем похотливые мысли. Воображение рисовало синие блики огня, потрескивающего в огромном средневековом камине и обольстительную полную грудь Гретхен, умевшую отдаваться пылко, со всей страстностью тридцатилетней женщины поздно вышедшей замуж.
Она была перезрелая дочь оборотистого фабриканта, производившего фарфоровую посуду. Диц получил за ней хорошее приданое. Сначала у него был сугубо коммерческий интерес к браку с дебелой фабрикантшей. От дедушки, который воспитывал его с ранних лет он не получил ничего, кроме пустых наставлений, а от родителей ему досталась лишь дурная репутация. Но, увидев безмерное обожание Гретхен его «мистической личности» так она любила его называть, он и сам неожиданно привязался к ней и даже почувствовал нечто вроде нежности к своей богатой и жаждущей сильного мужчину
