мой правитель. Однако теперь я уже в этом не уверен.
Слушая разговор Хлюпки и Сальваторе, Серафина всё больше падала духом. Она не способна отправить на смерть преданных ей солдат, которые верят, что их дело правое. Отправить на смерть солдат, сомневающихся в ее правоте, – это еще хуже.
– Мы сидим тут день за днем, едим одних угрей, а тем временем всадники смерти подбираются всё ближе и ближе, – сказала Хлюпка. – Нам самим надо устраивать на них засады, перебить всех до единого и насадить их головы на пики перед воротами лагеря.
– Точно, – кивнул Сальваторе, сплевывая в костер изжеванные водоросли. – Да только Серафина никогда на такое не пойдет. Слишком она слабая и неопытная. Она просто пешка в игре своего дяди.
Серафине показалось, будто ей дали оплеуху. Подсознательно ей захотелось оправдаться.
– Серафина не так уж плоха, – сказала она, стараясь, чтобы голос не звучал виновато. – Я слышала, она очень любит своих подданных.
Сальваторе фыркнул и приподнял кустистые брови.
– Любит? Да кому нужна ее любовь? Я голоден, замерз, мне нужны еда и стрелы, а не любовь, – сказал он презрительно. – Любовь для меня ничего не значит.
Энзо, до сих пор не проронивший ни слова, поднял взгляд от своего деревянного тюленя и тихо сказал:
– А для меня значит. Именно поэтому я здесь.
Сальваторе махнул на него рукой и снова сплюнул в костер.
Энзо снова повернулся к Серафине.
– Я тоже из Лазурии, я жил рядом с фаброй.
Серафина кивнула. Она хорошо знала этот район, там жили городские ремесленники.
– Я из семьи плотников, – продолжал Энзо с гордой и одновременно грустной улыбкой. – Мы добывали деревянные балки с затонувших кораблей и искали на побережье куски дерева. Из найденной древесины мы вырезали красивые вещи: статуэтки, столы, рамы. – Улыбка Энзо померкла. – Больше мы ничего такого не делаем. Теперь мы вырезаем стволы арбалетов и рукоятки кинжалов. Мои дед и отец не хотят заниматься такой работой, но у них нет выбора: таков приказ Валерио. А вот дядя отказался… – Энзо помолчал, борясь с собой, потом продолжал: – И его забрали.
– Мне жаль, Энзо, – сочувственно сказала Серафина. – Полагаю, ты здесь потому, что тоже не захотел работать на Валерио.
– Не захотел, – с вызовом произнес Энзо. – Как-то ночью я улучил момент и, когда стражник отвернулся, выскользнул через городские ворота. Дед и отец не могут сражаться, они слишком стары, а мои сыновья слишком малы. Зато я могу и буду. Потому я и здесь. Лучше умереть сражаясь, чем жить и смотреть, как они страдают.
Сальваторе, скрестив руки на груди, смотрел на водный огонь.
– Может, есть вещи, ради которых стоит умереть, – проговорил он угрюмо.
– Нет, Сальваторе, – покачал головой Энзо. – Умирать стоит только ради одного: ради семьи.
Услышав эти слова, Серафина почувствовала, как проходит головная боль, а с ней
