style="font-size:15px;"> А старуха сказала:
– Шпитонок, говорят, – значит, из воспитательного дома, – стал ребятам показывать, как пчел выкуривают.
– Ну, бабы болтают, – тоже, верить им! Одна мелет, другая подлыгает.
Говорил он тоже спокойно, с легкой усмешечкой.
– Страховку вы получите?
– Ну как же! Получим! Богато получим, – от сорока до восьмидесяти рублей! А у Семибратова купить, – один сруб семьдесят два рубля стоит. А погорело-то все, – колеса, хомуты, одежа, телеги, сани, – лошадь обротать нечем! Прольешь, – не подгребешь. Все ведь новое надо заводить.
Подошло еще несколько мужиков.
– Ну, а бочки, багры, – это все у вас было?
Первый мужик ответил:
– Самое это, я вам скажу, пустое дело – багры! Ведра, – больше ничего не надо.
– Почему?
– А потому. Моя вон изба: всю ее баграми растащили. Заплатить мне за нее ничего не заплатят, – не сгорела, а чем мне лучше, нежели другим? Все побили, поломали, порвали…
– Так ведь из леса опять можно избу сложить.
– Как ее сложишь? – заметил другой.
А первый продолжал:
– Изба-то ведь жилая была, гнилая, – тронули – и рассыпалась! Эх, бра-ат!.. Вот теперь и иди по миру, ни копейки ведь мне штраховки не дадут.
Постепенно он начинал говорить все взволнованнее, губы запрыгали, на глазах выступили слезы.
– Я на багор ругаюсь, – зачем инструмент этот такой вредный! Пускай уж, гори все подряд! Пропадай пропадом! Зачем же они мне жизнь мою изломали?..
И из груди его вырвалось короткое, глухое рыдание. Подошедшие мужики стали рассказывать про пожар:
– Горело так, что в Марьине было жарко стоять. Из губернии запрос: «Что там такое жарко так горит?» И телеграммы об нас: «Занино! Занино!» Так со всех сторон и забирало. Прибежали с поля, бросились спасать, – куда тебе! Вихорь так и рвет, так и крутит, – со всех трех сторон охватило. Только и выходу, что к пруду. Так было жарко, – вода в пруде закипала. Сундук в воду бросили, – он плавает, а верх горит. Одна баба сгорела, другую, в огне всю, бросили в пруд, чуть не утопла. На другой день в Ненашеве в больнице умерла от ожогов.
Третий сказал:
– Ну, да! Ведь свое добро, – жалко! Лезет баба в избу, кругом все горит, волосы на ней трещат, а она вот так рукой заслонится и тащит сундук.
– Много все-таки спасли?
– Куда там! Дай бог самим было живу уйти!
Первый мужик – опять совсем уже спокойный – сказал, смеясь:
– Вбежал я в пруд, кричу: «Дядя Матвей, ведь ты горишь!» А он мне: «Да ведь и ты горишь!» Хвать – ан вправду картуз на голове горит! И оба мы с ним в картузах – нырк в воду!
В холодавшем воздухе стоял дружный смех.
14. На деревенском базаре
Становой. Это что у тебя?
– Поросята, ваше высокородие!
– Дурак! Я сам вижу, что поросята!
