Потом очнешься, конечно, но будет поздно.
– Ладно, – сдался я, понимая, что, если промолчу, Курт захлопнется, как раковина моллюска, и ради будущих его откровений нужно раскрыться самому. – Дай мне время, я соберусь с духом. Все это крайне неприятно и тяжело.
– У тебя есть пять минут, – непреклонно заявил лорд и снова швырнул камень.
Отпущенные мне минуты я просидел, тупо пялясь на воду. Наконец, решившись, спросил напрямик:
– Что ты знаешь о дорсетском маньяке?
Курт посмотрел с подозрением и недовольством:
– Ого! Его уже назвали дорсетским? Ловко. Какой-то придурок режет моих бывших баб, а полиция подозревает меня. Поначалу забавляло, теперь раздражает безмерно. К чему ты клонишь?
– В детстве я жил недалеко от Уэймута.
Сопоставлял и делал выводы Мак-Феникс быстро; на миг мне представилось даже, что в его мозг вмонтирован особый микрочип с подборкой преступлений прошлого тысячелетия.
– Портлендский Моряк? – осторожно назвал он имя, долгие годы не дававшее мне покоя. – Каким краем тебя-то зацепило?
Я прикрыл глаза, чувствуя, как меня уносит временным потоком, вот я снова маленький беспечный мальчишка, убежавший от строгой сестры на улицу, прошмыгнувший обратно через заднюю дверь и затаившийся на кухне. Сюрприз! Мери любила меня, несмотря на проказы, кинулась искать в тумане по дворам. И наткнулась на Зверя в матросской форме. От бессилия и боли, от нахлынувшего ужаса, от смрада придавившего прошлого я тихонько заскулил, кусая губы, чуть слышно, как скулил под кухонным столом, напрасно дожидаясь сестрицу. Ночь была особенно тихая, чуткая, в ушах нарастал, ни на миг не смолкая, ее отчаянный крик…
– Мне жаль, – сказал Мак-Феникс, осторожно касаясь моей руки. В его скупой заботе было что-то жутко сентиментальное, полузабытое, учитель так меня касался, когда я выходил из кризиса. – Знаешь, по тебе ведь не скажешь, что такие проблемы. Что они вообще у тебя есть. На что ты реагируешь? Что активирует твой психоз?
– Туман.
– Любой?
– Нет, слава Богу, не любой. Но те две ночи был похожий. Последствия ты видел. Мне не закрыться от приступа, Курт, это всегда паника. Прости.
– Ты меня прости. Это ведь я привез тебя в Дорсет.
– Все нормально. От прошлого не убежишь. Здесь часто бывает туман?
– Нет. Обычно здесь ветрено.
Мы помолчали. Понемногу я приходил в себя, возвращая душу в реальность, я думал о том, что цель моего приезда в Стоун-хаус, наконец, прояснилась окончательно. Я полагал, что двадцать лет жизни стерли из моей памяти кошмар похорон, слезы матери, раннюю седину отца. Нет! Я снова встал на тропу войны, я приехал ловить маньяка, – дорсетского маньяка! Я приехал мстить настоящему за прошлое, и даже если Курт невиновен, нити все равно ведут к нему.
– Сколько тебе было?
– Восемь. Почти девять. На самом деле, я не помню
