в том числе и многочисленные поклонники ее матери. С детства Оленька гораздо чаще находилась в доме бабушки Зины, матери Гошки. Потом в доме появилась Лиза. Мать Племяшки, Маша или «княжна Мэри», как ее называли друзья, была сводной сестрой Георгия по матери. Отец Георгия, крупный инженер-металлург нелепо погиб при аварии на уральском комбинате во время своей командировки, а отец Маши куда-то сгинул после рождения дочери.
Георгий обожал свою Племяшку, она – его. Лизе удалось не только вписаться в их союз, но и укрепить его. Баба Зина туда не входила, ревностно, а порой и злобно наблюдала обособление «троицы». Вина за это, естественно, падала на инородное тело в семье – Лизу. Обстановка становилась все более напряженной, интересной работы по своей специальности искусствоведа Лиза не находила, и ей пришло в голову уйти, уехать насовсем, не только из этого дома, но из страны. Тем более, что многие друзья и знакомые уже уехали или готовились к отъезду: наступила очередная мощная волна иммиграции из Союза в Израиль. Лиза нашла каких-то родственников на «святой земле», получила вызов, подала заявку и через полгода ей выдали разрешение на выезд в Израиль.
И все-таки, она собралась покинуть страну скорее не из протеста и жизненной неурядицы, а в силу определенной авантюрности характера и рано обнаружившейся охоте к перемене мест. Она далеко не трагически воспринимала риск потери советского гражданства. Взамен, как ей казалось, она становилась гражданином мира. Такое ощущение явилось совсем не вследствие глубоких и долгих размышлений. Для этого у нее не было достаточно ни времени, ни знаний. У нее отсутствовало тогда, да так и не появилось потом, четкое осознание себя человеком определенного рода-племени, гражданином определенной страны, или хотя бы определенной нации, этнической группы. Она смело, до нахальства, считала себя частью человечества в целом, частью мира, земли и даже космоса. Может быть, причиной тому была и ранняя смерть родителей, отсутствие по-настоящему близких и родных людей. Возможно, так же, и благодаря тому, что к ее генеалогическому дичку на протяжении столетия были привиты самые разнообразные породы.
В общем, она уезжала без особых сожалений и разочарований, без ностальгических содроганий, предусмотренных контекстом события. Поехала в подмосковный лес, постояла на месте, где как она узнала уже после реабилитации, были расстреляны и похоронены дед с бабушкой (врачи оба), потом положила цветы на могилу родителей, привычно поплакала от тоски, что они умерли такими красивыми и молодыми, помолилась придуманной молитвой и все, поехала.
Совсем другое пришлось пережить Гошке. Отношения Лизы со свекровью, Зинаидой Терентьевной постепенно, но неуклонно приходили в упадок. Зина, конечно, замечала, как дружная троица все больше обособлялась в автономию и конечно, очень ревностно и ревниво воспринимала растущее влияние Лизы, чужака в доме, на ее родных, внучку и сына. То, что ее сын, Георгий, гениальный русский мальчик, полюбил девчонку-сироту из бедной полу-еврейской
