все жены этих электронных суперменов тоже его обожательницы».
– Вот так-то, Племяшка. Оказывается, твой дядька-сердцеед. Это что-то новенькое для меня. К тому же, представь, Гий вполне сносно теперь говорит на английском, правда, не утруждая себя стараниями в правильном произношении. А помнишь, как мы смеялись над ним, когда он никак не мог даже счета от одного до десяти запомнить?
Частые остановки в письме были вызваны и еще одной причиной. Дело в том, что в бессонные ночи, когда Лиза оставалась наедине с собой, вспоминались события, годами лежавшие в дальних закоулках памяти, скрытые сознательно или в силу инстинкта самосохранения. Но в любом случае, было бы нелепо обо всем, что приходило ей в голову, писать другому человеку, а тем более племяннице бывшего мужа. Однако разбуженная память начала уже свою, как оказалось, разрушительную работу.
Естественно, Лиза не написала о том, что среди приехавших коллег и друзей Георгия, оказался и Луис Гонсалес, мексиканец, давно живущий в Штатах. Он стал когда-то первым любовником Лизы в последующей череде других. В тот вечер, когда гости перешли на террасу и с удовольствием там расположились, Лиза, вдруг ни с того, ни с сего, подумала, что если бы вместо Гошкиных коллег собрались и приехали ее партнеры по сексу, все стулья и кресла тоже были бы заняты.
Мексиканец время от времени кидал на Лизу взгляд, в котором все еще просвечивался латиноамериканский темперамент, несмотря на возраст.
С Гонсалесом Лизу очень давно (сейчас все уже было давно), познакомил Гошка, когда они еще формально считались мужем и женой и только что переехали с новенькой визой из Канады в Нью-Йорк.
Компания, собравшаяся тогда в недорогом баре, была очень пестрой по возрасту, национальности, профессиональным интересам. Объединяло то, что все были эмигранты, полные молодой энергии, уверенности в блестящем будущем здесь, на новой родине. Многие познакомились и регулярно встречались в длинных очередях у дверей учреждений, где нужно было подавать прошение о продлении визы, или (о, эмигрантское счастье!)заполнения необходимых бланков для получения пресловутой «грин карты», в конторах, где можно было выбить пособие, в других, где обещали устройство на временную работу и т. д.
Язык общения был англо-американский, который каждый смело подминал под привычные артикуляции своего родного языка. Представляя Гонсалеса, Гошка, конечно, не преминул сказать «гениальный». У него все коллеги и друзья были гениальными или безумно талантливыми. А коллеги то же самое говорили о нем. Такое инженерно-техническое «алаверды». Но тогда вообще так было принято (дивное время!). Каждый с радостью, легко признавал гениальным своего друга, приятеля, знакомого за любое сотворенное им, или даже за одно желание сотворить что-нибудь эдакое…
Лиза оказалась за столиком рядом с Гонсалесом. Обменявшись парой формальных фраз знакомства, они перешли на испанский. Мексиканец,
