Конечно, второе ни в каком случае не представляет тактического выражения первого. То, что я Вам писал – это моя первоначальная позиция; как я думаю, достаточно последовательная, выдержанная и продуманная. Я ощущаю в себе большую идеологическую и тактическую цельность, но ни на минуту не забываю, что это «тактика единиц». «Накануне» до известной степени дает мне выявлять свою политическую и идейную физиономию – это плюс. Выявление себя через «Накануне» несколько замутняет персональный облик и дает повод (и, к сожалению, основание) для двусмысленной лежневской критики – это минус. Я считаю плюс более важным и поддерживаю связь с «Накануне» идя с открытыми глазами на возможность критики и упреков в стиле «Размена вех».
«Накануне» – не серьезная политическая газета, а случайное пристанище случайных людей. Для серьезной политической работы нужны три качества – воля, ум и моральная точка упора (не чистоплюйство староинтеллигентского типа, не белоснежность одежд, а наоборот способность запачкаться, пойти на компромисс, морально изгибаться, <…> но обязательно – иметь точку упора, с которой не сдвинешь, то самое основное во имя чего разрешается и моральный изгиб, и компромисс). У редакторов «Накануне» – нет воли ни у одного. Ум и моральная опора есть… но, увы – не в слитном виде: у одних только ум – Дюшен, Гурович, у других порядочность – Лукьянов, Чахотин. Кирдецов – просто добрый малый, журналист с борзым пером, латинскими цитатами и легкостью в мыслях необыкновенной. Садыкер, с которым меня связывают и добрые личные отношения, и наибольшая идеологическая близость, к сожалению, не публицист и может только до некоторой степени парализовать дурные стороны своих коллег, что он и делает.
В результате газета плывет по советскому течению, явно впадая в коммунистический фарватер. Мог ли бы быть фарватер собственный? Это центральный вопрос не только нашей с Вами переписки, но и ближайших лет русской истории.
Возможна ли актуальная средняя политическая линия, решительно идущая на разрыв со старым, но не боящаяся в интересах новой России восстановить в ней частично то из старого, что может быть нужно и полезно в новых условиях? Соглашаюсь заранее, что формула достаточно гибкая, чтобы в нее можно было вложить любое контрреволюционное содержание. Однако напоминаю некоторые основные мысли прошлого письма: никакой реставрации политических отношений и форм, никакой социальной реставрации отношений, реставрация некоторых (возможно меньше) социальных форм, которые полезны и нужны для максимального развития производительных сил страны. Ни в коем случае не думать, что чистая реставрация буржуазных экономических установлений обеспечит такое развитие. В отличие от Вас я сильно сомневаюсь, чтобы тяжелая индустрия сейчас в частных руках могла дать процветание и стать доходной – процветание и доходность ее возможны лишь как завершение развития экономической мощи страны в целом; когда деревня начнет крыться железом и будет платежеспособна для массовой закупки инвентаря, тогда заработает металлургия,
