капитал в эту сомнительно доходную тяжелую индустрию?
Русский капитал, за отсутствием такового, отпадает. Остается иностранный, который пойдет лишь при наличии политических гарантий, для наблюдения за которыми ему нужны русские контролеры типа Милюкова, Зензинова или Врангеля, а это означало бы неизбежную ликвидацию достижений революции, главное содержание которых – создание совершенно нового человеческого материала. Этот новый и массовый тип энергичного, упорного, активного работника только формируется сейчас, и его вступление в жизнь, как массового практического деятеля, сулит России, когда оно произойдет, т. е. года через три-четыре, такой темп развития, о котором при прежнем человеческом материале и мечтать не приходилось.
Второе, что неизбежно потребовал бы иностранный капитал, – это гарантий коммерческих и, в первую голову, «свободы труда» в смысле отмены ряда требований социального законодательства и возможности полностью эксплуатировать безработицу.
На это также, по моему мнению, пойти нельзя. Рабочий класс, как база всего строительства новой России, а он, несомненно, такой базой является, должен быть предохранен от распыления расходов на эту задачу, как бы разорительны и непроизводительны они ни казались с предпринимательско-коммерческой точки зрения, никогда не могут быть непродуктивными с государственной точки зрения, и поскольку тяжелая индустрия дефицитна вследствие малой нагрузки действующих и большой стоимости рабочего состава законсервированных предприятий – на эту дефицитность приходится идти. Однако эти расходы должны быть доведены до крайнего минимума и «крестьянский уклон» должен проводиться все с большей настойчивостью и последовательностью. По мере возрождения сельского хозяйства, по мере роста экономической мощи деревни, социально-политический базис государства должен передвигаться от рабочих к крестьянству и государственная поддержка промышленности должна отпадать; этот дарвиновский закон выживания в борьбе за существование должен наступить, когда вся страна нальется новыми соками хозяйственного здоровья и силы. До тех пор пока страна слаба, она должна нести тяжелые расходы на поддержание индустрии. Как ни кажется это парадоксально – мне думается, я прав здесь. Аграризации страны я не боюсь, и в этом мое существенное отличие от Лежнева, для которого, как бывшего меньшевика, все еще силен в этом пункте закон марксизма.
Но аграризации от избытка сил в деревне, а не от недостатка их в городе. С риском, что это место останется не вполне ясным, чувствую, что пора закончить с непомерно разросшимся «экономическим отступлением» от темы и перейти к уже поставленному политическому вопросу: итак, возможна ли актуальная средняя линия? Отвечаю – да, возможна.
Вопрос второй: возможна ли она вне и помимо компартии? Отвечаю со всей решительностью – нет! Для этого нет ни массы, ни вождей. Начну со вторых – идя, справа налево, можно начинать примерно с Милюкова
