ко мне. Я вас так прошу. Никто не увидит, никто не узнает.
– Нет, право, это неудобно.
Высоцкий встал, бледнея.
– Бог с вами. Я больше ничего не скажу. Я вас всю вижу… насквозь… вы – ломака, вы злая и бессердечная.
Ксении Петровне стало обидно.
– Нет, я не ломака и не злая… Вы странный, право…
– Дорогая, милая, простите. Я виноват, я знаю, но придите ко мне… Я вас так прошу. Для меня было бы таким счастьем видеть вас у себя.
«В сущности, что же тут плохого. Отчего бы и не пойти. Так все ведь делают… А Володя не узнает. И я ему не изменю, я его люблю», – подумала, колеблясь, Ксения Петровна и, наконец, проговорила:
– Хорошо. Если вы так этого хотите… Мне ведь не трудно…
Высоцкий поцеловал ее руки, посидел еще несколько минут и уехал, счастливый и нежный.
Это было вчера, а сегодня в 10 часов вечера она должна быть у него.
Ксения Петровна долго причесывалась, не зная, лучше ли закрыть волосами уши, или поднять волосы, как всегда делала, надела любимое свое зеленое платье, сшитое еще для послесвадебных визитов и недавно заново переделанное, и, взглянув в зеркала, довольная, улыбнулась самой себе.
Не любя Высоцкого, Ксения Петровна хотела ему нравиться. Ей было приятно это поклонение человека немолодого, богатого и свободного – ей, робкой и неопытной. Что она видела в жизни? После института несколько лет в глуши, у матери, потом эта встреча с Володей и недолгое, тихое и спокойное счастье… Высоцкий открывал ей новый и заманчивый мир, и, слушая его рассказы и признания, Ксения Петровна иногда ловила себя на каких-то нехороших мыслях…
Она вышла и позвала извозчика.
– Лучше, чем в трамвае, а то он встретит, может быть. Увидит еще, что я пешком… И зачем все-таки я ему обещала?..
Извозчик ехал тихо, по-дешевому. Пахло весной и близким морем. Ветер дул мягкий и нежный, и гнал с запада огненные, широкие облака.
– Не поеду больше… Еще Володя как-нибудь узнает… Но он милый, этот Высоцкий… И, кажется, он меня, правда любит…
– Извозчик, к 16-му номеру, у подъезда…
Ксения Петровна вошла и небрежно спросила:
– Здесь живет г. Высоцкий?
– Да, пожалуйте, – швейцар в галунах отворил дверцу лифта.
«Вот, вся пудра с носа сошла, и глаза красные какие-то», – успела разглядеть себя в зеркальной клетке Ксения Петровна.
На площадке третьего этажа ее уже ждал Высоцкий.
– Дорогая моя, как я счастлив… И как я вам благодарен.
Ксения Петровна была слегка смущена. Эта роскошь входа, ковры, цветы, эта блестящая передняя, без шкафов с пыльными картонами над ними, – все ей было непривычно.
– Да? Вы меня ждали? Чудесная погода, я с наслаждением проехалась.
Высоцкий помог ей снять легкое пальто, нежно, как драгоценность, взял ее ридикюль.
– Пройдем в кабинет…
В кабинете было полутемно. В углу в камине по углям ползали синие
