она никогда не молчала, все рассказывала что-то, вспоминала… Милый Володя, дорогой, никого кроме него она не любит!..
– А знаете… у меня от мужа уже три недели вестей нет.
Высоцкий участливо спросил:
– Да? А Владимир Константинович на каком фронте?
– Не знаю… Был где-то за Варшавой… Теперь не знаю.
– Ну даст Бог, все будет благополучно…
Он помолчал и вздохнул.
– Как пустынна была бы жизнь без любви… без таких встреч.
Ксения Петровна ела виноград.
– Разве?
– И знаете, – не отвечая ей, продолжал Высоцкий, – я предчувствовал вас… встречу с вами… давно, давно. Это не случайно, это – счастье.
– Для кого?
– Для нас.
Ксения Петровна подняла глаза и слегка испугалась. Высоцкий смотрел на нее остановившимся томным взглядом.
Она попробовала улыбнуться.
– О, почему это вы так уверены?
– Потому, что я этого хочу.
Он встал и подошел близко, близко к ее стулу. Ксения Петровна тоже встала.
– Что с вами?
– Ничего, ничего, я вас люблю, я только вас люблю.
– Сергей Викентьевич!
– Да, да, я так хочу…
Он взял ее за плечи и, наклонившись, поцеловал медленным поцелуем.
Высоцкий почувствовал, что Ксения Петровна слабеет и дрожит в его руках, но не отбивается, не отталкивает его. Значит, все будет хорошо. Значит, она покорная и нежная.
Он хотел поцеловать ее – как всегда делал – в глаза и вдруг заметил, что она плачет.
– Ксения Петровна, что с вами?
Она, дрожа и всхлипывая, упала в кресло.
– Ничего, это пройдет… это сейчас пройдет.
– Может быть, вы хотите воды?
Ксения Петровна покачала головой.
– Нет, не надо… Знаете, я такая нервная теперь… Я вспомнила Володю… Вы меня поцеловали…
Высоцкий чуть заметно поморщился и сказал шутливо:
– Это первый поцелуй после отъезда вашего супруга? Вы невинны, как херувим…
Ксения Петровна хотела перестать плакать – стыдно ведь! – но не могла. Мысли печальные и страшные волновали и томили ее.
– Знаете, я так боюсь за мужа… за Володю… Где он?.. Ведь почти месяц ни слова.
Высоцкий со скукой протянул:
– Да-а?
«Ничего он не понимает», – подумала Ксения Петровна и замолчала.
Огни в камине погасли. Только угли тлели еще, разваливаясь и темнея.
Высоцкий опять сел к ногам Ксении Петровны.
– Ну, милая, дорогая, не надо плакать, не надо так нервничать.
Он взял ее руки и ласково, как ребенку, стал гладить их и целовать.
Ксения Петровна сидела неподвижно, опустив голову, и смотрела влажными глазами в одну точку.
Вдруг она встала.
– Нет,
