style="font-size:15px;"> …Миновала зима – холодная и суровая; наступили столь долгожданные для всех воспитанниц приветливые весенние деньки. Как безудержно радовались девочки их наступлению! Едва ли они тогда предполагали, что для многих из них эта весна окажется последней.
Эпидемия тифа – жестокая, смертоносная – разразилась в Коуэн-Бридже со всей возможной яростью. Фактически в мгновение ока школа превратилась в совершенное подобие больницы.
Однако еще задолго до сего прискорбного события воспитанницы и наставницы стали замечать периодические приступы кашля у Марии Бронте. Приступы эти с каждым днем становились все продолжительнее, и промежутки между ними сокращались с угрожающей быстротой. Некоторое время спустя покашливать стала также и сестра Марии Элизабет. Как вскоре выяснилось, обе девочки были поражены чахоткой. К сожалению, сей прискорбный факт отнюдь не смягчил им условий проживания в пансионе, где царило бесправное равнодушие.
Однажды воспитанницам коуэн-бриджской школы в полной мере довелось убедиться в беспощадной жестокости их суровых наставниц. Произошло это печальным зимним утром.
Не успела величественная заря объять небосвод своим ярким багровым сиянием, как постели учениц спальни были уже пусты. Полусонные, рассеянные девочки наспех натягивали на себя последние атрибуты своей обычной школьной одежды в трепещущем страхе перед позорной карой, какая неизменно ожидала каждую из них в случае малейшего промедления, коль скоро оно могло грозить опозданием к традиционной утренней молитве.
Лишь пораженная жестокой болезнью Мария Бронте все еще оставалась в своей спасительной постели, милостиво дарующей измученной, обессиленной девочке отрадное отдохновение.
Поначалу в общей суматохе поспешных сборов это обстоятельство некоторое время оставалось незамеченным, но, к несчастью для бедной Марии, в конце концов оно не могло не открыться бдительным взорам наставниц.
До определенного момента все как будто шло благополучно. Воспитанницы, как обычно, построились парами, и вся их славная когорта устремилась вниз по лестнице в помещение, отведенное для молитв и библейских чтений. Вот тут-то одной из наставниц и бросилось в глаза отсутствие возле Элизабет Бронте ее неизменной повседневной спутницы.
Разумеется, подобное безответственное пренебрежение общеустановленными правилами школьного распорядка считалось непростительным своеволием, какое, бесспорно, подлежало самому жестокому и позорному наказанию. Никакая случайность не могла служить даже малейшим оправданием столь страшной оплошности.
Впрочем, сие пустячное недоразумение отнюдь не оказало влияния на привычный ход вещей. Время, отведенное для традиционной утренней молитвы, было строго регламентировано, и нарушать его жесткие границы не полагалось даже наставницам. Так что обязательное ежедневное «общение с Богом» прошло для смиренных «дочерей милосердия» в урочный
