дочерей его достопочтенного хозяина к тому, чтобы беспрепятственно упиваться вновь обретенной сердечной теплотой семейного круга.
Все эти слишком уж очевидные странности, как и следовало ожидать, имели достаточно вескую причину, открывшуюся Шарлотте и Эмили вскоре по их приезде. Не так давно – а именно 6 мая – семью постигла большая трагедия: скончалась старшая дочь преподобного Патрика Бронте Мария. Кроме того, под серьезной угрозой оставалось также и состояние здоровья второй его дочери: со дня смерти Марии Элизабет, пораженная той же болезнью, стала заметно сдавать. Надежды на возможное выздоровление девочки практически сводились к нулю.
Страшное несчастье, волею Судьбы постигшее семейство Бронте, явилось для вновь прибывших Шарлотты и Эмили истинным потрясением, стремительно заглушившим вспыхнувшую было в их чутких сердцах горячую радость встречи с родными, которые и сами полностью разделяли эти чувства. При создавшемся положении дел кончина Марии, конечно же, не была неожиданностью для ее близких. Однако это последнее обстоятельство ничуть не смягчило им горечь утраты, ничуть не умалило их глубокой печали.
Что до второй дочери пастора Элизабет, то обо всей серьезности ее положения были осведомлены лишь двое – сам преподобный Патрик Бронте и его свояченица мисс Брэнуэлл. Младшие же члены семейства оставались в неведении до самой кончины девочки, хотя, конечно, некий подспудный страх за жизнь сестры владел всеми детьми пастора уже достаточно давно. После смерти Марии Элизабет полностью завладела вниманием своих родных. Грядущее горе стремительно оттеснило прочь все иные помыслы и печали. Подспудное беспокойство за состояние девочки со стороны остальных членов семейства усугублялось еще и тем, что с некоторых пор ее пришлось изолировать от остальных детей мистера Бронте – так же, как это было сделано в свое время с ее старшей сестрой, – во избежание заражения. Очевидная схожесть ситуации обеих сестер все вернее и неотступнее нагнетала атмосферу устрашающей безысходности.
Лишь изредка детям разрешалось навещать их больную сестру, и те недолгие минуты, что выдавались время от времени на их отрадные теплые встречи, приносили некоторое облегчение им всем и даже внушали порою светлую надежду на благополучный исход. Лицо Элизабет, правда, изрядно побледневшее и осунувшееся, особенно за последние дни, всегда казалось ее родным необыкновенно спокойным и умиротворенным, будто бы сама девочка не замечала своего недуга, словно его и не было вовсе.
– Не волнуйтесь за меня, – сказала она как-то своим сестрам и брату во время их очередного визита, – ибо близится тот благословенный час, когда душа моя освободится от всего тленного. Я верю, что очень скоро окажусь в обители моего добрейшего Создателя подле нашей дражайшей сестры Марии и нашей любимой матушки.
– Прости, милая Лиззи, – отозвалась Шарлотта, – возможно, тебя оскорбит моя несвоевременная назойливость,
