свободу.
Павильон был арендован фирмой «Шарм» полностью. Это был концерн, который выпускал все: от водки до женских лифчиков. У входа уже дежурила толпа любителей поживиться нахаляву. Репортер гордо прошествовал мимо них, и размахивая приглашением, прошел сквозь кордон. В центре зала хило проходила пресс-конференция. Два фирмача, через переводчика, что-то бормотали о развитии деловых связей с Россией. В полупустом зале, на стульчиках сидели две начинающие журналистки и старательно записывали на диктофон. Хутукуров был опытным репортером и умел отметать мух от котлет. Чутье его безошибочно вывело в комнатку за перегородкой, откуда доносились усердный звук ложек и вилок о тарелки, звон бокалов и разносился аромат дорогой колбасы и французского коньяка. Он влетел в заветную комнатку и сразу же застрял среди вязких тел своих коллег… Все лучшие перья столицы сгрудились около фуршетного столика с закусками и выпивкой и усердно расталкивая друг друга, жевали челюстями, чавкая, чмокая, вырывая со стола аппетитные лакомства.
В передовых рядах прочно застряли репортеры, поднаторевшие на фуршетных приемах. Вечно пьяно – веселый здоровяк Гугарев из еженедельника «Рыночный зуд» запивал водку в фужере пивом из банки баварского, и разглагольствовал, брызгая изо рта не разжеванным бутербродом с икрой, о кризисе цен на голландский сыр.
Хутукуров же оттертый потными спинами на задний план напрасно пытался вырвать из фуршетного корыта, хотя бы банан или не съеденную маслину. Его опередили. И ему, как опоздавшему, оставалось глотать остатки минералки в бутылках и грибного соуса, размазанного в судке. С таким положением вещей он не мог согласиться, и направился в павильон на ловлю рекламы. Но все, более или менее порядочные стенды, на которых красовалось пиво в банках или блоки сигарет, уже были облеплены, как мухами, господами журналистами. На ликеро-водочном стенде монументально возвышалась фигура вновь опередившего всех Гугарева. Приставив диктофон ко рту фирмача, свободной рукой сжимая банку с пивом, он кивал одобрительно собеседнику. Там куда ступнул Гугарев, порядочному журналисту, коим себя считал Хутукуров, делать уже было нечего. И здесь его опередили.
– Не мой день, – бурчал, обиженный на весь мир не опохмеленный Хутукуров.
Он решил отправиться в Сокольники на презентацию выставки женских духов, хотя, наверняка, там уже всю приличную водку с колбасой оприходывали. А может быть, и плюнуть на все, и направиться в пивной бар «Жигули». Душа горела и плавилась от желания опохмелиться.
По пути к выходу обратил внимание на стенд, не засиженный рекламщиками. На витрине благоухали разными соцветиями цветы. Среди россыпей роз, гвоздик, флоксов, гладиолусов ему улыбался подтянутый молодой человек в модном пестром костюме.
– Заходите к нам, пригласил он Хутукурова, у нас нет пива, у нас цветы, сказал фирмач, как бы извиняясь, и пояснил на внятном русском языке с легким акцентом. – В Голландии у нас на столе всегда цветы, как у вас хлеб и водка.
