гнать этих иноземцев с Руси надобно! – завопил Буйский. – В три шеи гнать, царь-батюшка!
Боярская дума одобрительно загудела.
– Я вам дам «гнать»! Вы что, до скончания веков в грязище да дерьмище жить собираетесь? Вам политика царя-батюшки не нравится? На кол захотели? А ну кто несогласный с политикой царя-батюшки, встать!
Воевода и Буйский, единственные из бояр, кто были в данный момент на ногах, торопливо плюхнулись обратно на лавки. На всякий случай присели на корточки и стрельцы. В тронном зале наступила напряженная тишина.
– Ну и что делать будем, господа бояре? – грозно спросил царь.
– Боярина Засечина на плаху! – тут же внес предложение какой-то боярин.
– Правильно! Это его стрельцы непотребство учинили!
– Верно! Воеводу на плаху и Буйского туда же, а меня на его место!
– А почему тебя? Наш род Кобылиных древнее!
– А наш Жеребцовых сильнее!
Бояре сорвались со своих мест и вцепились друг другу в бороды, деля шкуру неубитого медведя. Виталий покосился на царя и увидел, что он устроился на троне поудобнее и с удовольствием начал наблюдать за баталией, где борьба за вакантное место разгоралась нешуточная. В ход пошли кулаки. Каждый давно уже спал и видел себя на месте главы боярской думы. Василиса Прекрасная осторожно тронула супруга за руку и укоризненно покачала головой, намекая, что пора этот бардак прекращать. Царь с сожалением посмотрел, как огромная куча-мала катается по тронному залу.
– Цыц! – рявкнул он. – Как посмели при особах царских такое непотребство учинить? А ну по местам, не то прикажу всех на кол посадить, а земли с боярскими подворьями в казну отписать!
Куча-мала тут же распалась. Потрепанные, расцарапанные бояре спешили рассесться по своим местам.
– Значит, так, – властно сказал царь, – за обиды, нанесенные купцу иноземному, кстати, вот он, здесь сидит, – кивнул Гордон на Виталия, – и его загубленный товар постановляю выплатить ему отступные! Иначе всех либо к Малюте, либо сразу на кол али на плаху!
Буйский с боярином Засечиным тут же сорвались с лавки, сняли свои боярские шапки и пошли вдоль рядов собирать мзду иноземному купцу. Бояре, видя, что царь не шутит, торопливо растрясали кошели, снимали с пальцев перстни с крупными драгоценными каменьями и кидали их в общую кучу. Кто-то даже богатое жемчужное ожерелье, заготовленное явно для зазнобы, не пожалел – жизнь-то, она дороже. Скоро шапки были заполнены доверху, и бояре с поклонами потащили их к трону.
– Прими, царь-батюшка, от бояр твоих верных! – дружно завопили они, падая перед Гордоном на колени.
– Вы не мне, вы купцу иноземному кланяйтесь, – кивнул на Виталия Гордон. – Может, простит.
Бояре, не вставая с колен, поползли к «иноземному купцу».
– Прости, нехристь пога… э-э-э… купец иноземный! – Глава боярской думы плюхнул на колени юноши тяжеленную шапку. Виталий поспешил
