Просто оказаться дома. Это же так просто? Лечь на гостевой диван – кровать без Бореньки совершенно не располагала, не раздеваясь – силы исчерпали себя ещё на этапе «лечь, закрыть глаза и не думать о ней, думая о нём».
Вчера с трудом покрылось коростой дня текущего. В родном училище перестали спрашивать о завмастерском, в ближайшем магазине позабыли удивляться смиренной женщине с непомерными баулами съедобных покупок. Боренька как будто был меньше рад свиданию: его руки обнимали не так долго, его губы целовали только щёку, его голос посоветовал не приходить так часто, потому как «и здесь неплохо кормят».
Её голова согласно кивнула. Её глаза погасила грусть. Её ноги давно должны были лежать на гостевом диване, но ещё даже не добрались до моста. И, вроде, идти совсем не далеко, но то ли медленно шлось, то ли к вечеру навязчиво знакомую дорогу растоптали другие прохожие. Прохожие, что спешили домой в одиночку или под ручку с другими торопыгами. Прохожие, что наверняка сядут пить горячий чай после не менее горячего ужина и перед не такой горячей ванной. Прохожие…. Ангелина Ароновна, задумчиво размахивая опустошенными авоськами, горько выдохнула в отрешённый асфальт.
Шёл третий день жития в Центре Кардиологии, а Александр Александрович пока так и не придумал, как бы прикончить её отчество. Завтрак тщательно переваривался в обед, тот в свою очередь столь же старательно обжёвывался в полдник, и вот уж Ангелина принесла что-то вкусненькое. По крайней мере, завмастерской очень в это верил, ведь здешний буфет ещё на этапе меню безжалостно хоронил голод вместе с чаянием наесть лишние килограммы или хоть сколько-нибудь наесться. В момент уничтожив принесённое, Бордюров как на голгофу плёлся давиться подносимым.
О пропусках принятия пищи и речи не шло – Изабелла твёрдо наказала питаться в буфете. Впрочем, о слове «исключительно» исполнительный Бордюров как-то сразу позабыл. Но это досадная оплошность, а так всё, что было вымазано её медовым голосом, накрепко приклеивалось к памяти. И оттуда стекало в сердце. И даже чуть-чуть перепадало желудку. Становилось так липко нежно и приятно мягко, будто кто-то обронил полную баночку приторного янтаря. Хотя почему «кто-то»?
Она, единственно она заставляла ликовать душу вопреки изнывающим ожиданиям операции и смывающим голод ароматам буфета. Всякий невзначайный разговор вселял в Александра Александровича прекрасное чувство сытой наполненности. А что с ним творилось во время запланированных бесед?! Правда, то всё в присутствии Ангелины, а с ней Боренька начал жить не вчера, посему её неодобрение полноты и сытости большим сюрпризом не явилось. Тоже касается и неумения Гели держать себя в интеллигентном свете. Всё ж таки мало числиться в театральном училище, надо ещё и соответствующее Мельпомене нутро иметь.
– Митрофан Митрофанович сказал, что тебе лучше пока побыть здесь, – как можно хладнокровнее произнесла невеста в первый день своего посещения. – Когда операция –
