в себя, что стал незаметен для вульгарного быта со своими государственными планами, ибо у вас на виду только личное, близкое и сугубо вещественное!.. У меня, кстати, тоже, но я могу уходить мыслью в суть вещей, а тогда меня, конечно, узреть трудно, вы же в суть не смотрите!
Он кивнул пару раз в начале моей тирады, но потом только смотрел с подозрением, слушал и наблюдал за моим предельно честным лицом.
– А там, – спросил он, – в тех глубинах… что?
Я вздохнул:
– Ох, и не спрашивайте, граф. Суета сует и всяческая суета, даже не приправленная высокими словами. Там все прямо и настолько честно, что отвратительнее и не придумаешь! У нас же все построено на лжи, постоянной и непрекращающейся. Все началось с того, что Ева соврала насчет яблока, и благодаря этой лжи возникло общество, цивилизация, эти вот гигантские корабли!.. Но будь мы честными, остались бы стадом диких обезьян… Простите, граф, я что-то разговорился, но мне было так грустно в глубинах сознания, подсознания и внезнания, что я вот как бы вот так, ага?
Он сказал оцепенело:
– Ох… как хорошо, что я не пошел учиться, как родители принуждали…
Остров с белоснежным дворцом уплыл, но не успел исчезнуть из виду, как начал приближаться другой, высокий, словно торчащая из моря гора, но странная: вершина почему-то больше, чем основание.
Я присмотрелся, раньше других с дрожью во всем теле понял, что это не гора, а… дерево. Чудовищно огромное, толстое, вершиной вот-вот достигнет облаков, и… каменное. Однако, чувствую, что и каменное продолжает расти. Когда-то здесь явно был остров, но дерево подмяло под себя и землю, и камни, размололо на минералы, поглотило и сожрало корнями, а теперь дерево запускает их все глубже в земную твердь.
Подошел Юрген, огромный, косолапый, с угрожающе раздвинутыми руками, но у него в самом деле глыбы косых мышц не дают рукам плотно прилегать к бокам.
– Боже правый, – выдохнул он, – куда мы вторглись? Того и гляди, вот так и…
Он умолк и пугливо перекрестился. Яков спросил подозрительно:
– Что? Чего язык прикусил?
Мощный рык Юргена прозвучал как-то непривычно жалобно и тонко, словно скулила мышь:
– А вдруг еще и на левиафана напоремся…
– Какого?
– Да любого, – ответил он страшным шепотом и посмотрел по сторонам, не подслушивает из-за ящиков какой-нибудь из левиафанов. – Говорят, их на всем свете двое. Самец в северном море, самка – в южном. Если встретятся, миру конец…
Я сказал пораженно:
– Так ты Библию читал?
– Да, ваша светлость.
– Что случилось?
– Да слабый в детстве был. Все говорили, что помру скоро. Вот и читал, чтобы подготовиться…
– И как, помогло?
Он покачал головой.
– Нагрянули пираты, деревню пограбили, а меня и еще троих забрали на корабли, чтобы прислуживали за столом. Морской воздух как-то выходил…
Он нависал надо мной, как медведь
