нет. Но я знаю, что с ней случилось.
– А что случилось?
– Вы сами прекрасно знаете. Вы же рассказывали Платту. Зачем вы это делали?
Он подался вперед и сжал бокал с бренди.
– Так, Майя. Значит, вы работаете в Ассоциации культуры «Восток – Запад» и хотите защитить своего приятеля Яна Штайнера от нескромных вопросов.
Ее лицо посуровело, кожа обтянула широкие скулы, а глаза стали злыми и безжалостными.
– Вы дурак, мистер Оуэн. Отвратительный дурак!
Он кивнул и выпил.
– Итак, вы подцепили меня на выставке лишь для того, чтобы сказать это? Или вы пытаетесь меня предостеречь?
– Почему бы вам не перестать пить и не выслушать меня, Магнус? – Она впервые назвала его по имени, и он смутился.
– Хорошо, я слушаю.
Она проглотила водку, аккуратно поставила бокал обратно на стол и сказала:
– Магнус, я увела вас оттуда, потому что вы трепали языком. Предполагалось, что вы здесь составляете для «Пейпер» отчет о фестивале. Вместо этого вы начинаете пить и задавать глупые вопросы людям вроде Платта. Почему вы не сидите тихо, глядя в оба и держа язык за зубами? Ведь вы здесь именно для этого, не так ли?
В течение нескольких секунд он просто таращился на нее, беспомощный, почти загипнотизированный. Даже Хью Риссел вряд ли осмелился бы обращаться таким образом с кем-либо из своих сотрудников. Наконец, он откинулся назад и сунул руки между коленями.
– Майя, я понятия не имею, к чему все это, я могу только сказать, что до сих пор не верю ничему из того, что вы наговорили. Я не верю, что вы запомнили мою фотографию в журнале, который вышел четыре года назад. Я не верю, что вы совершенно случайно оказались сегодня утром в Паддингтонском поезде, случайно очутились на этой выставке, случайно стояли за моей спиной, когда я расспрашивал о Яне Штайнере. По сути дела, я считаю вас прелестной, очаровательной лгуньей.
Уперев локти в колени, она сидела совершенно неподвижно, наблюдая за ним; потом вдруг ее облик стал расплываться, лицо потеряло четкость.
– Ну? – не выдержал он.
– Что – ну?
Он вяло потянулся за бренди.
– Детские забавы, Майя. Вы спрашивали, почему я интересуюсь Штайнером. Теперь спрашиваю я: почему вы так интересуетесь мной?
Она помолчала, закуривая очередную сигарету.
– Я его плохо знаю. Встречала несколько раз в Лондоне, в польских клубах и на приемах.
– Чем он занимается?
– Полагаю, он какой-то чиновник в Ассоциации. Он там с тысяча девятьсот сорок восьмого года.
– Вы знали, что он был с этой самой Дузинской, когда ее арестовали?
Она не шелохнулась, но ее лицо напряглось, будто она сдерживала нервный тик.
– Да, я действительно кое-что слышала. – Она взглянула в сторону официанта, подзывая его. – Счет, – произнесла она, открывая сумочку и подавая официанту фунтовую банкноту, и добавила, адресуясь к Магнусу: –
