из кучи черную рубашку шелковую, брюки, какую-то маечку под низ. «Это подойдет?» Подошло идеально. Я была им так очарована и так сражена тем, что вот такой Миша может быть президентом… Кончилось это все тем, что я пришла и разрезала ленточку.
– В той самой маечке?
– Конечно! Потом мы с Мишей Куснеровичем стали друзьями абсолютными. Оказалось, он из тех, кого мы называем «наш зритель». Он просто дождался момента, когда смог меня куда-то пригласить.
– Он оказался зрителем со стажем?
– Со стажем, хотя ему сорок, но у него и мама ходила в «Современник», и жена. Они все бывшие химики, то есть все те, кого раньше называли мэнээсами и кто наполнял наш зал. Миша видел все наши спектакли, у него КВН-ское прошлое. Что говорить, Миша – это Миша. В связи с этим я теперь иногда ношу одежду от Марино Ринальди. Но – смешную.
Это я к тому, чтобы вы понимали, как я к одежде отношусь. Момент придумки, творчества, озорства, чего хотите, в костюме – это тоже часть моего образа. Как на сцене, так и в жизни. Того, что теперь называется, извините, имидж, а я как-то обхожусь другим словом, по старинке.
А когда я впервые ехала в Америку, в Хьюстон, ставить «Эшелон»… Вызывают меня в Министерство культуры и спрашивают: «У вас есть норковая шуба?» – «Нет», – растерялась я. «Как это нет? Вы поедете в Америку в роли первого советского режиссера – и без шубы?! Этого не может быть!» – «Но я не могу купить ее на свою зарплату!» Милейшая женщина из Министерства, видимо, очень хотела, чтобы я не опозорилась, и посоветовала: «Ну, одолжите!» – «У кого?!» – «Ну, у Зыкиной одолжите!»
– Неужели одолжили?!
– Нет, обошлась как-то своими силами. Моя приятельница в это время жила за границей и так вдруг возгордилась, что ее школьная подруга едет покорять Америку, что привезла мне почти готовую, длинную – по понятиям 1978 года – норковую шубу, ее только надо было сшить по бокам. Я отдавала ей потом деньги (правда, небольшие, номинальные) в течение двух лет. Но когда я в этой норке поехала в Америку, она не была моей даже на одну пуговицу. А я ее там так шикарно набрасывала на себя и кидала небрежно в кресло. Но вообще-то женщина из Министерства была права – потому что о моей шубе потом написали все газеты.
– А сейчас у вас есть норковая шуба?
– Есть, в шкафу висит. Но я ее и в прошлом году не надела ни разу, и в этом не надену. Сейчас, когда все стали ходить в норках, шиншиллах в этой нашей какой-то странной, нелегкой и невеселой жизни, противно очень. У меня есть стеганое пальто, ватничек такой симпатичный, вот в нем я с удовольствием хожу.
А недавно со мной опять приключилась история. Моя приятельница привела меня в одно место, где продается кожевенное сырье, сказала: «Это точно для вас, разгул для вашей фантазии – невероятный!» Я клюнула сразу. Я еще помню, как я однажды в Америке зашла в магазин, где продавалась кожа, замша, и чуть сознание не потеряла, представив,
