у меня под ребрами. Но дрова не заполыхали жарким огнем, а наполнили грудь влажным, удушливым дымом, который, поднимаясь все выше, становился похожим и вовсе на слизь, в конце концов плотным комком вставшую прямо в горле.
А мгновением позже я понял, что не могу вдохнуть.
Тряпица, прижатая к моему лицу, была пропитана какой-то сильно, но свежо и довольно приятно пахнущей жидкостью и, хотя должна была бы еще больше затруднить дыхание, добилась совершенно обратного действия: судорожные вдохи сменились глубокими.
Натти, почувствовав окончание приступа одновременно со мной, поспешил отступить назад, чтобы оказаться вне досягаемости. И правильно сделал, потому что больше всего сейчас мне хотелось заняться душегубством.
– Что все это значит?
– Кто из нас двоих лучше умеет думать, а?
– Вино было отравлено, да?
– То, что ты выпил, не убивает. Всего лишь причиняет… небольшие неудобства.
– Ах небольшие?!
Я швырнул тряпицу на стол, развернулся к рыжему, перекидывая ноги через скамью, и тот сделал еще один шаг назад, впрочем не переставая довольно ухмыляться.
– Говорю же, от этого не умирают.
– А ты проверял?
– Если вовремя подышать настойкой тысячезрачника, ничего не случится.
– Вовремя, значит?! Но я же не знал о том, что вот-вот начну задыхаться!
– Зато я знал. Помнишь, мы пили вместе?
Он оказался так простодушно искренен в своих признаниях, что мой гнев угас чуть ли не быстрее, чем жжение в груди. Зато вопросы остались.
– Зачем это тебе понадобилось?
– Сам сообрази.
Сообразил я уже давно. Но все еще не мог поверить, что должен был действовать не как друг, а как… Кукла на веревочках.
– Сам придумал?
– Вообще-то нет. Умные люди подсказали.
Врет ведь. И проверить никак нельзя. Да и есть ли теперь смысл проверять?
– Ты понимаешь, что ты сделал?
– Лучше, чем это понимаешь ты, – ответил рыжий, серьезно и, пожалуй, чуть виновато глядя мне прямо в глаза.
– Тогда какого…
– Кое-кто только что заявлял, что не желает ехать в Катралу.
– Могу повторить это. Хоть сотню раз.
– Я бы сказал то же самое, веришь? Только слушать некому.
Все равно можно было договориться. По-другому. В конце концов, у меня оставался перед ним должок, и я бы согласился. Но видимо, вопреки словам золотозвенника в самостоятельности мне все еще отказано.
Что ж, пусть будет так. Он получит то, чего хотел.
– Каков будет первый приказ?
Натти растерянно сощурился:
– Приказ?
– Тебе надо было заставить меня подчиняться? Хорошо. Но больше я ничего не стану делать по собственной воле. Буду ждать твоих распоряжений.
– Зря ты так.
– А
