прописки. Эркин усмехнулся новой кличке и пошёл на голос.
– Чего вам? – спросил он, подходя к смутным силуэтам сидящих прямо на земле людей.
– Садись, как дела?
– Нормально, – он присел на корточки, вглядываясь в лица.
Мулат Нолл, задира Стемп, а это вроде Айк – смесь, полунегр-полуиндеец, двух других он не знал.
– Удачный день, – Нолл глотнул из бутылки и передал её Стемпу.
– Завтра воскресенье, – Айк улыбнулся, блеснув зубами, – толкучка будет тесная, поработаем.
– Сегодня тоже навалом, – отозвался Стемп. – А ты, Меченый, в городе работал?
– Да, – Эркин отклонил бутылку и под смешок Айка, довольного, что ему на глоток больше достанется, добавил. – Уголь грузил.
– Оно и видно, – захохотали остальные.
– Ещё одна лопата и стал бы негром, – засмеялся и Эркин.
– Заплатили-то как?
– Нормально, – повторил Эркин.
– Не поделишься? – небрежно спросил Стемп.
– А зачем? – так же спокойно ответил Эркин.
– Это ты верно сказал, – вмешался один из незнакомых Эркину. Низко надвинутая рабская шапка скрывала его лицо, но по мелькнувшему, когда он прикуривал, очерку лица в нём можно было узнать индейца. – Ты не остался с той ватагой?
– А зачем? – повторил Эркин.
– Живешь, как хочешь, – засмеялся Айк. – Твоё дело, Меченый.
– Моё, – согласился Эркин.
И наступил момент, когда он почувствовал, что может встать и уйти.
– Еды вам, – попрощался он рабским пожеланием.
– И тебе… И тебе от пуза, – вразнобой ответило несколько голосов.
Пока говорили, совсем стемнело, и Эркин шёл безбоязненно, не оглядываясь на светящиеся окна. Редкие прохожие шарахались от него так быстро, что он даже не успевал разглядеть, белые ли они. Но за две улицы до дома его настигла песня. Опять эта проклятая «Белая гордость». Ему удалось разминуться с поющими, но к своей калитке он уже подходил осторожно, напряжённо ожидая любого подвоха. Сволочи беломордые, надо будет у парней на рынке узнать о них, не трястись же вот так каждый раз. Может, и зря он сегодня отказался от ватаги? На ватагу эти сволочи не полезут, побоятся, ватагой всегда отобьёшься. Но тогда и ночевать, и жрать со всеми. Нет, что сделано, то сделано.
Эркин бесшумно скользнул в незапертую калитку, задвинул засов. Хорошо, что дом так нелепо стоит, почти упираясь дверью в сарай, не надо идти через двор.
Незапертой была и нижняя дверь. Его ждали. Он поднялся по лестнице и потоптался возле двери, пока не услышал голос Алисы.
– Мам, там у двери кто-то.
И тогда он вошёл.
В лицо ему пахнуло горячим паром. Женя, с влажными от пота волосами, выглянула из кухни.
– Наконец-то. Вот удачно. Сейчас мыться будешь. Только Алиску
