кожей, а потом и вовсе превратилось в череп с пустыми страшными глазницами.
– Голову снесешь? – прошамкал череп безгубым ртом, и тут же колдун сам оторвал свой череп и швырнул его под ноги боярину.
Череп подкатился под ноги Годунова, сверкая черными провалами глазниц, открыл рот и прохрипел:
– Голову снесешь? – И дикий, отвратительный хохот заполнил всю землянку.
Боярин в ужасе вскрикнул, вылетел из землянки и побежал прочь, не разбирая дороги, спотыкаясь, крестясь на ходу и бормоча слова молитвы.
И бежал так, пока не выбежал на проезжую дорогу…
– …а еще есть навзрыд-трава, – бормотала бомжиха, – она растет на помойках позади круглосуточных магазинов, и собирать ее нужно непременно по понедельникам, тогда же, когда стеклотару. Если кто ту траву заварит с чабрецом и мятой да выпьет – ему непременно будет прибавка к пенсии…
«Господи, что я слушаю! – подумала Ирина, с отвращением глядя на Лялю. – Бред какой-то! Ничего я здесь не узнаю, только время впустую потрачу. Нужно скорее уходить, а то еще подхвачу от нее какую-нибудь заразу!»
– А еще есть трава-кровохлебка… – не унималась Ляля. – Если ее к ране вовремя приложить – кровь тут же остановится. Только ей никто ту траву к ране не приложил, вот она и померла, болезная! Померла, несчастная!
– Кто помер? – машинально переспросила Ирина. – Про кого это ты говоришь?
– Дык, она же! Та самая бабка! – ответила Ляля убежденно. – Вот тут она как раз лежала, а вокруг нее – крови целая лужа!
Ляля показала на асфальт под ногами Ирины.
– Прямо даже удивительно, сколько в одном человеке крови может быть! Целая, говорю, лужа натекла! Если бы ей тогда траву-кровохлебку приложили – все бы, может, и обошлось, но где же ее взять, кровохлебку? Тут-то, в городе? Она ведь, трава эта, только по старым дорогам растет, по которым больше никто не ходит и не ездит, и собирать ее нужно непременно после грозы… ох, и люблю я грозу, особенно если в начале мая… когда весенний первый гром…
– На этом месте кого-то убили? – Ирина попыталась вернуть бомжиху к интересующей ее теме.
– Ну да, а о чем я тебе толкую? Вот на этом самом месте… вот прямо где ты сейчас стоишь…
Ирина невольно отступила в сторону.
– А когда это случилось?
– Известно – когда. В прошлый вторник…
– Точно – во вторник? Двадцатого? Ты ничего не путаешь? Подумай хорошенько, Ляля!
– Насчет того, двадцатого или другого какого – это я не скажу, врать не буду, а что во вторник – это точно!
– Почему ты так в этом уверена? – недоверчиво переспросила Ирина. Она сомневалась в достоинствах Ляли как свидетеля.
Ляля наверняка не знала, какое сегодня число и даже какой год, откуда же она так точно знает, какой тогда был день недели?
– Потому уверена, – отвечала бомжиха рассудительно, – что по вторникам нам возле Пяти углов одежку раздают
