рамки. В течение нескольких десятилетий труд Амио находился в центре внимания всей образованной публики, а один из крупнейших авторов рассматриваемого периода Мишель Монтень (1533–1592) счел необходимым специально отметить его в своих знаменитых «Опытах», где сказано: «Среди всех французских писателей я отдаю пальму первенства – как мне кажется, с полным основанием – Жаку Амио, и не только по причине непосредственности и чистоты его языка – в чем он превосходит всех прочих авторов, – или упорства в столь длительном труде, или глубоких познаний, помогающих ему передать так удачно мысль и стиль трудного и сложного автора (ибо меня можно уверить в чем угодно, поскольку я ничего не смыслю в греческом, но я вижу, что на протяжении всего его перевода смысл Плутарха передан так превосходно и последовательно, что либо он настолько вложился в мысли Плутарха, сумел настолько отчетливо усвоить себе его общее умонастроение, что нигде по крайней мере он не приписывает ему ничего такого, что расходилось бы с ним или ему противоречило). Но главным образом я ему благодарен за находку и выбор книги, столь достойной и ценной, чтобы поднести ее в подарок моему отечеству. Мы, невежды, были бы обречены на прозябание, если бы эта книга не извлекла нас из тьмы невежества, в которой мы прозябали. Благодаря его труду мы в настоящее время решаемся и говорить, и писать по-французски; даже дамы состязаются в этом с магистрами. Амио – это наш молитвенник»[51].
Нетрудно заметить, что Монтень, как и большинство его современников, отмечая собственно переводческий аспект – верность автору в идейно-содержательном плане, – основное внимание все-таки уделял прежде всего тому вкладу, который внесла работа Амио в развитие французского языка и литературы. Такое отношение вполне понятно, учитывая, что и во Франции эпоха Возрождения характеризуется тенденцией к постепенной замене латыни «народным» языком в качестве орудия новой культуры. Переводы с классических языков представлялись одним из наиболее важных средств, способствующих разрешению указанной задачи путем «обогащения» родного языка и придания ему большего престижа. Впрочем, чрезмерное увлечение переводческой деятельностью вызывало и критическую реакцию, о которой будет сказано ниже.
Переводческая проблематика занимала немало места и в деятельности гуманистов Германии, где ренессансные тенденции – опять-таки опиравшиеся на достижения итальянской культуры, но характеризовавшиеся значительным своеобразием – стали проявляться с 30-х годов XV в. Здесь также центральное место занимали переводы с греческого и латинского языков, причем в последнем случае воссоздавались, как это имело место и в других странах, не только античные тексты, но и сочинения немецких авторов, писавших на языке Цицерона (Н. Фришлина, Т. Нагеорга и др.). Причем подобные переводы (получившие распространение главным образом в XVI столетии) могли носить и авторский характер, т. е. принадлежать тем же писателям,
Монтень М. Опыты в трех книгах. Книги 1 и 2. М., 1979. С. 319.
