взвизгнула, подпрыгнув на месте, и шарахнулась в сторону, вновь оцарапав теперь уже руку.
– Калин! Вылупень ты бесовский! Ах, я тебе, – и подобрав обломок ветки, со злостью кинула его в брата.
Но мальчишка не хохотал от того, что удалось так удачно напугать сестрицу. Напротив, был очень серьезен и, ловко увернувшись от летящей деревяшки, приближался быстрым шагом.
– Я тебе чего сказал, когда уходил?! Ты почему по сторонам не глядела? А если обратно зверь какой или человек плохой, чего тогда?
Весь Анятин запал поквитаться с обидчиком тут же опал, так и не обрушившись на шутника. До нее дошло, что Калин прав, и она действительно крупно опростоволосилась. Девочке стало стыдно.
– Идем, не дуйся. Просто нельзя быть такой беспечной. Тут же опасно, – он примирительно кивнул, слегка наметив улыбку, подхватил хокби под лапы и ожидающе глянул на сестру.
Девочка нехотя сползла с насиженного места и, прихрамывая, последовала за командиром похода, подняв свою часть ноши. Теперь она больше не хотела командовать, а почему – и сама понять не могла.
– Темнеет уже, – пролепетала она в спину Калину.
– Не сцы, лягуха, болото рядом.
– Чего?
– Следы, говорю, нашел. Был он тут, правильно мы пришли. Ща спустимся, и я внизу погляжу, в какую сторону нам идти. Так, давай эту тушу скинем, а сами аккуратно по насыпи сползем. – Калин уже примеривался, как удобнее сбросить зверюгу, а девочка хлопала ресницами, пытаясь увязать только что услышанное со своим загадочным братцем.
Тушка саблезубого кота глухо шлепнулась на камни, а мальчик уселся на попу и съехал по осыпающемуся спуску, как с горки, притормаживая пятками сапог.
– Ну, чего ты, не бойся, тут не сильно высоко.
Но сестра топталась на месте, не решаясь съехать вниз.
– Ну, долго тебя еще ждать или ты хочешь стать чьим-нибудь ужином?
– Обувку жалко, – пискнула она сверху.
– Да чтоб тебя… – буркнул мальчишка и уселся стягивать с себя сапоги. – На, надень, – кинул он ей один, а следом и второй, – а свои сюда бросай. И быстрее давай, я не сова, в темноте не вижу.
Девочка торопливо сменила обувь и почти так же скатилась на дно оврага. Уселась снова переобуваться. Взяв свою туфлю, она чуть не заплакала, но закусив нижнюю губу, все же, надела.
– Че, туфли так жалко?
– Обувку, что ли? Да, жалко, конечно, красивые были, и мамка ругать будет, но я не из-за того, просто ноги растерла, болят сильно. Может, я лучше босиком пойду? – но поглядев на острые камешки, молча скривившись, обула и вторую.
– Я тоже растер, в кровь. Потерпи, думаю, тут рядом уже.
– С чего ты так решил?
– А вон, гляди, пятна бурые видишь? Это кровь… Митек-то босый, вот и побился, а тут еще добавил.
– Ну, он как бы привычный, у него обувки никогда не было. Даже зимой.
– Как же зимой босиком?
– В
