видела, что вы вернулись. Откройте дверь, или я вышибу ее!
– Сломаете хорошую дверь? Я вам не позволю!
Это был голос владелицы дома. Чуть раньше, когда Уилла вбежала в переднюю с залитой дождем улицы, эта ведьма зыркнула на нее свирепым взглядом из столовой, где она, вместе с четырьмя потрепанными джентльменами, занимавшими другие комнаты, сидела за столом, накрытым убогой пищей.
Чтобы поскорее сбежать от этих враждебных глаз, Уилла торопливо поднялась по лестнице к своей комнатушке с крошечным альковом, где хранились ее книги, театральные афиши и два сундучка с одеждой. Оказавшись внутри, она закрыла дверь на задвижку и, дрожа с головы до ног, упала на кровать. Так она лежала примерно с час, прислушиваясь к каждому шороху, пока наконец не заснула.
Она услышала, как мужчина за дверью говорит хозяйке:
– Я уже все сказал. Эту девушку требуют на допрос в связи с нападением на ее нанимателя. – Он снова заколотил в дверь. – Мисс Паркер!
Уилла сжалась в комок, затаив дыхание.
– Это полиция! – закричал мужчина. – В последний раз прошу вас открыть дверь!
Уилла была уже одета. Она быстро взглянула на альков, словно прощаясь со своим скромным имуществом. Потом схватила шаль и подняла окно. Мужчина в коридоре услышал это и начал выбивать дверь плечом.
Замирая от страха, Уилла выбралась на карниз, присела, ухватившись за него обеими руками, а потом разжала их и полетела вниз, в мокрую черноту. Сверху раздался злобный крик, когда дверь ее комнаты разлетелась в щепки.
– О Боже… Боже… Мне никогда еще не приходилось испытывать такого, Эдди!
– Ну-ну, успокойся…
Он прижал девушку к плечу. Прикосновение к мягкому бархату его домашней куртки подействовало на нее успокаивающе. Пока сохла ее собственная одежда, Уилла надела один из халатов Эдди, из золотистого шелка, очень уютный и подходящий ей по размеру. Ее друг был некрупным мужчиной. Прядь светлых волос упала ей на лоб. Босые ноги она поставила на низенькую скамеечку перед креслом, и Эдди туго бинтовал ее левую лодыжку, которую Уилла растянула, когда прыгнула из окна. Нога очень болела, пока она добиралась до роскошного особняка Бута на Восточной Девятнадцатой улице, 28.
– Тот полисмен чуть не схватил меня. Его ведь послал Вуд, правда?
– Без сомнения, – кивнул Бут.
Это был стройный и красивый тридцатидвухлетний мужчина с роскошным голосом, который критики называли великолепным инструментом. Во взгляде его выразительных глаз словно застыла постоянная боль.
Дождь снаружи все не прекращался, быстрые струи воды стекали по высоким окнам дома. Было половина второго ночи. Уилла дрожала в шелковом халате, а Бут продолжал:
– Вуд – отвратительный тип. Позор нашей профессии. Он слишком много пьет. Поверь мне, я в этом понимаю. Но в соединении с его мерзким характером получается ужасный результат. В прошлом году он чуть не искалечил человека, управлявшего газовым светильником, когда тот осветил сцену не совсем так, как он хотел. А еще его покойная жена…
– Я
