ждало печальное зрелище. Лавка братьев Геттис пока работает, но наверняка скоро закроется – полки там совсем пустые. Теперь это место лишь убежище для членов этой большой семьи, один из которых, какой-то глупый старик с мелкокалиберной винтовкой, охраняет их собственность…
Полуденное солнце сияло над разъездом Саммертона. Три больших старых дуба раскинули ветви над зданием лавки и его сломанным крыльцом. Рядом с ними густые заросли темно-зеленой юкки тянули вверх свои острые листья. Мадлен остановилась, глядя на старика с винтовкой на краю крыльца. Он был в грязных штанах и нательной рубахе.
– Ничего нет ни для вас, ни для кого-то еще, – сказал он.
Выгоревшее платье Мадлен потемнело на спине от пота. После ходьбы через солончаки на подоле проступили мокрые грязные пятна.
– А вода в колодце есть? – спросила она. – Можно мне напиться перед обратной дорогой?
– Нельзя, – ответил безымянный член клана Геттисов. – Пейте из колодцев таких же, как вы. – Он махнул рукой в сторону пустой извилистой дороги, ведущей к Монт-Роял.
– Большое вам спасибо за вашу доброту, – сказала Мадлен, подбирая юбки и снова выходя из тени на солнечный свет.
Пройдя с полмили, она увидела у дороги отряд из шестерых чернокожих солдат и белого лейтенанта с нежным, невинным лицом. Расстегнув воротники и отложив в сторону винтовки, мужчины расслабленно отдыхали в тени.
– Добрый день, мэм, – произнес молодой офицер, вскакивая при виде ее, и уважительно отдал честь.
– Добрый день. Жарковато сегодня.
– Да, но мы все равно должны вернуться в Чарльстон. Был бы рад предложить вам воды, но все наши фляги пусты. Я просил того человека у лавки позволить нам наполнить их, но он не разрешил.
– Да, боюсь, щедростью он не отличается. Но если вы пойдете мимо моей плантации – это примерно две мили отсюда, справа, – то можете воспользоваться нашим колодцем.
Значит, это снова преследует меня. «Таких же, как вы», – сказал старик. И Купер в письме тоже говорил, что тот учитель танцев упоминал о моих предках.
Ходила вчера вечером по речной дороге к церкви Святого Иосифа Аримафейского, в которой мы поженились. Последний раз я была там вскоре после того, как сгорел наш дом в Монт-Роял. Отец Лавуэлл тепло приветствовал меня и сказал, что я могу молиться на семейной скамье столько, сколько захочу.
Я просидела там примерно час и наконец решила: как только появится возможность, я поеду в город по трем важным делам, одно из которых уж точно не понравится людям вроде того учителя танцев и старого мистера Геттиса. Ну и пусть. Если мне все равно суждено быть повешенной, независимо от того, что я делаю, почему я должна отказываться совершать это тяжкое преступление, за которое меня могут повесить? Орри, любовь моя, мысли о тебе и о моем дорогом отце придают мне сил. Ни ты, ни он никогда не позволили бы страху сковать вашу совесть.
