Как бы она его провела? Учитывая, что тот день, как серпом, выкосил всех ее близких людей?
Кадия встряхнула головой, белокурые локоны рассыпались по плечам. Нельзя так говорить. Они ведь все живы. Просто не с ней.
Она почесала нос и продолжила свой рваный монолог, обращаясь к Дахху:
– В общем, когда я стреляла в Анте на дворцовом острове, я… Я где-то в глубине души надеялась, что все это – одно большое недоразумение. Что Анте ни в чем не виноват. Что это с моего ракурса кажется, будто он занес над тобой и Тинави меч. А на самом деле, скажем, показывал вам искусную резьбу на лезвии… И… Ох, мать твою…
Кадия с досадой глотнула прямо из бутылки и, наклонившись к неподвижному Дахху, шепнула ему, будто по секрету:
– Уже доказано, что он убийца, но я… Я всё равно чувствую себя предателем, Дахху. Предателем самого низкого пошиба. Я знаю, что сделала правильный выбор – и всё же… Ты бы понял. Ты бы точно понял, если бы был здесь.
Неожиданный всхлип вырвался из горла Кад, она испуганно дернулась и продолжила уже шепотом:
– Дахху… Пожалуйста, вернись к нам, я тебя очень прошу… Чтоб тебя пеплом присыпало, да я тебя первый раз в жизни о чем-то прошу, Дахху! Ну пожалуйста…
Но на лице Смеющегося ничего не менялось. Носатая физиономия умника-Дахху, обращенная к потолку, казалась восковой маской. На веках чуть проглядывали зеленоватые сосуды, губы были тонкими и серыми, а кудряшки друга медсёстры заботливо уложили по кругу, будто у какого-то дурацкого степного ангела.
Кадия, повинуясь внезапному порыву, дотронулась пальцами до шрамов, густо покрывавших шею Дахху. Старые отметины, оставленные волкодлаком, и новые – под авторством убийцы, – были на виду, и Кадия решила, что другу это не понравилось бы.
Она залезла в прикроватную тумбочку, чтобы там, среди личных вещей, отыскать привычные шарф и шапку Дахху. Их не было. Зато Кадия наткнулась на толстую стопку бумаг, перевязанную бечевой. Витиеватые буквы на верхнем листе гласили: «Доронах. Энциклопедия». Нижний угол был густо перемазан засохшей кровью.
Кадия опустилась на холодный мраморный пол Лазарета и закрыла лицо руками.
***
– Всё будет хорошо, – неуверенно пообещала я, дослушав рассказ Мчащейся. – Ты же сама так говорила.
– Да, наверняка будет… – Кад прикусила губу. Потом, прищурившись, посмотрела на жемчужно-розовую полоску света, исподволь прокравшуюся к нам из-за неплотно прикрытых штор.
На соседней улице пронзительно, неприятно заорали петухи.
– Вот и утро, – я вздохнула.
– А с тобой-то что случилось? – спохватилась Кадия. Да с таким искренним испугом, будто у нас всего-то и была на разговоры, что эта ночь – одна-единственная ночь, за которую мы не успели все, что надо было.
– Давай об этом потом. Ты как, больше не размякнешь? – я сдернула с лица подруги одеяло, которое та натянула, и критически осмотрела
