на гены. Дело в том, что эта мысль не могла быть реализованной в нашей экспериментальной «кухне»: другие пути поиска, другие методы, другие мысли – стереотип. От этого нелегко избавиться. Мы нанизаны на привычки, как вобла на леску, пришпилены к ним, как бабочки к сукну. Мы как рабы, прикованные к веслу. Да, мы рабы своих стереотипов, и чтобы обрести хоть краюху свободы, нам необходимо предпринимать неимоверные усилия для ухода из-под их власти. К тому же мы настолько ленивы, что становимся ненавистны сами себе. Лень губительна для исследователя, и единственным лекарством от лени является каждодневная битва с собой. Хотя лень бывает и плодотворной.
То, что я украдкой подмешивал в наши композиции гены черепахи, не могло иметь решающего значения в нашем поиске. Нужны были клинические испытания, а это было, как говорят, целое дело.
– Что, если нам попытаться? – задумчиво произнес Жора, но так до конца и не сформулировал свой вопрос.
Затем мы ели суп из крапивы – похлебка, вкус которой невозможно забыть.
– Ммм! – мычал Жора, – как вкусно!
Я тоже суп нахваливал. Яичница с кружками поджаристой «московской» исправила первое впечатление. А чашечка кофе на десерт доставила истинное наслаждение.
Жора закурил и уселся в кресло-качалку.
– Скажи мне, – сказал он, кашлянув, – ты, и правда, не-е-е?..
Он всегда начинал разговор об этническом оружии с вопроса.
– Я сбегаю к озеру, – сказал я, чтобы этническое оружие вдруг не выстрелило. На кой оно мне?! Сказать откровенно – мне было достаточно Азы с нашим клоном, имени которого я так и не узнал. Гуинплен!.. Это было прозвище, кличка, но не имя. Как же назвала его Аза?..
– Сбегай…
– Я думаю, что…
– Хорошо думаешь, – сказал Жора, – ладно – беги к своему озеру.
Жора знал мое отношение к войне, к любому оружию, тем не менее, время от времени тестировал меня: не изменил ли я своего мнения? Я не изменил.
Уже по дороге домой мне впервые пришла в голову мысль, что я занят не своим делом. Я как раз пытался прошлогодними сосновыми шишками метров с десяти попасть в ствол огромной корабельной сосны. Все мои снаряды летели мимо, и только когда эта мысль вдруг упала на голову, я поразил, наконец-то! цель. Мне показалось, что сосна вот-вот рухнет… И еще был один вопрос, на который все это время я так и не мог найти ответа: что делала Аня тогда в том далеком темном ночном подвале? И зачем приходил туда Юра? А оружие – так на кой мне оно?!.
– Ты и в самом деле никогда не думал об этническом оружии? – спрашивает Лена.
– Всегда.
Но больше всего на свете меня привлекала мысль о гетерогенном геноме. Я не верил, что Аза – моя последняя попытка создания человека, скажем так, хорошо управляемого феноменологически и, как мечта и надежда, – человека совершенного:
